— Но какие пять килограмм и шестьсот грамм! — осторожно, словно лист стекла, снимая железо с весов, все еще радостно бурчал Устин, — На таком профиле двадцать трудодней можно в один день выработать!
После взвешивания железо сбрасывали в кучу возле дверей кузницы. Петька Гопанец все обставил с необычайной строгостью и деловитостью. Вскоре после прихода Геньки появился Мечик. В левой руке он нес кусок широкой продольной пилы, а правой тянул за собой на длинной проволоке, цокавший на камнях и вздымавший клубы серой пыли, отвал от плуга.
— Пять кило восемьсот грамм, — провозгласил Петька Гопанец, записывая трофеи Мечика в тетрадь. — Бросай в кучу.
— Кто идет впереди? — спросил Мечик, чуть отдышавшись.
Петька Гопанец сказал, что он, Мечик, занимает второе место. Генька идет третьим, а некоторые еще совсем ничего не принесли.
— А мне там кусок узкоколейного рельса предлагали…
— Рельсы я не засчитываю, — ответил Петька, поглядывая не несет ли еще кто-нибудь железа.
— Что-о, кусок рельса? — живо переспросил, услышав этот разговор, Устин Бращик. — Почему ж ты не взял? Нам такой профиль как раз требуется для сноповязалки. У кого ты этот кусок видел?
Мечик уже не слушал. Он не мог спокойно стоять и разговаривать, если впереди числился Ленька, который и по болоту пройти не может, чтоб не выкупаться по шею в грязи!
Еще вчера ребята дали ему как следует за его нерасторопность и за донос на Геньку и на него, Мечика, а сегодня этот растяпа выскочил на первое место! Вечером его фамилия будет красоваться на самом видном месте в стенной газете. Еще, чего доброго, упомянут Ленькино имя и в центральной печати!
И Мечик носился со двора во двор и кричал:
— Железо на лопаты! Сдавайте железо на лопаты!
Занятые новой ответственной работой, ребята совсем позабыли и про старика Брыля и про его орла.
Из всего населения Зеленого Берега только один человек вел себя довольно беззаботно и спокойно в эти горячие дни. Как и раньше, он лениво похаживал по улице, а то шел на речку и там, оставшись в одних трусах, полеживал на теплом песке косы.
— Что, Дема, отдыхаем? — спросил у него однажды Захар Петрович, который завернул на луг посмотреть, как растет трава. — Переработал, говоришь, умаялся?
— Умаялся, — мрачно пробормотал Чижик и стал рассматривать двух голубей, вытатуированных на своей здоровенной груди.
— Ну что ж, отдыхай. Я сам люблю полежать после трудов праведных. Будь здоров, браток!
В голосе Захара Петровича слышалась такая ядовитая насмешка, что Чижик сморщился и отвернулся.
