Отец опускает голову. И в его позе столько неподдельной тоски и отчаяния, что меня пронзает острая игла жалости.
— Папа, — я делаю шаг к нему, обнимаю его за плечи и крепко прижимаюсь к его широкой спине. — Я… — ищу правильные слова и никак не могу их найти. — Прости, папа. Я не хотела.
— Я знаю, — отец похлопывает меня по руке. — Всё хорошо, детка…
— Ну что, вернёмся к договору? — Сконфуженный моей лаской и своей откровенностью отец водружает очки на нос, а я присаживаюсь рядом. Смотрю, как длинные папины пальцы пролистывают страницы, как он внимательно вчитывается в текст. Иногда его полные губы шевелятся, и я понимаю, что папа повторяет про себя какую‑то формулировку. Временами он возвращается к странице, которую уже видел. Наконец, откладывает листки в сторону и внимательно глядит на меня.
— Что? — пытаюсь прочитать свой приговор на лице отца. — Всё очень плохо?
— Знаешь, что интересно? — отец задумчиво покусывает зубами металлическую дужку очков. — Я, конечно, не в курсе всех твоих знакомств, но вот этот твой знакомый сделал всё, чтобы защитить тебя.
Ощущение такое, что отец окатил меня из ушата ледяной водой.
— Что? — тупо перепрашиваю я.
— Повторяю: договор, составленный твоим таинственным знакомым, защищает тебя абсолютно. Умный он, этот твой знакомый, ничего не скажешь. — Папа усмехается и качает головой. — И хотя формулировки в договоре явно писал юрист, но составлены они со слов того, кто отлично знает, как устроены все схемы бизнеса… Кстати, ты поняла, в чём суть соглашения?
— Да. То есть нет… Пап, я не знаю, — бормочу я, не в силах осмыслить, что Герман Дьячков, оказывается, играл за меня.
— Тогда позволь мне тебе кое‑что объяснить: подписав этот договор, твой Бергер не сможет оспорить долю, переданную тебе. Единственное, как он может получить её обратно — это если ты подаришь её ему. Сама. Причём сделаешь это добровольно.
Далее отец начинает сыпать юридическими терминами, втолковывая мне что‑то о неотторжении, а я проваливаюсь в звенящую тишину, за которой звучит твёрдый голос: 'Защита моих инвестиций и моих должников, это, Катя, как раз моё дело'.
— Так что это за знакомый? — находит меня настойчивый голос отца. От ответа меня спасает появление Инессы.
— Пойдемте обедать? — робко предлагает она.
— Сейчас. Спасибо, тёть Инна, — на автомате отвечаю я. У Инессы радостно вспыхивает лицо, но мне не до её эмоций.
— Руки помою и вернусь. — Я ищу в кармане джинсов мобильный, чтобы позвонить Дьячкову и спросить его, а что, собственно говоря, у нас с ним вообще происходит?
