Спустя десять минут мы вместе выходим из офиса. Усевшись в 'ауди', я машу Димке и выжимаю газ. Выруливаю с парковки, проезжаю ещё метров двести и сворачиваю в первый попавшийся двор. Прижавшись к тротуару, закапанному зелёными чёрточками листьев солнечных московских акаций, перевожу рычаг на режим 'парковки'. Откидываю голову на подушку кресла и прикрываю глаза. Да, я нашла выход и знаю, как помочь Димке. Но боже мой, как горько, как жалко, что я сама не успею узнать то, что мне так долго грезилось.
Мои подруги, те, кто учился со мной и начал публиковаться рано, не раз говорили, что счастье выхода первого романа ни с чем не сравнимо — и оно совершенно незнакомо тем, кто никогда ничего не писал. Потому что плоха твоя книга или хороша, но всё в ней сложилось именно так, как планировал ты, её автор. В процессе написания ты слышал и негодование, и похвалу, и комментарии, и придирки, но к тебе уже не относились, как к обычному человеку. Ты стал тем, кто смог сочинить книгу. Настоящую книгу. И вот теперь всё это уходило от меня. Мечта, которой я дышала, как и моё первое литературное детище с моим именем на обложке — всё ускользало в песок несбывшихся надежд. Цена потери была высока, но… сколько стоит фантазия, когда из жизни человека, которого ты любишь, уходит что‑то, им созданное?
Перестав терзать себя, отклеиваюсь от сидения, роюсь в сумке и нахожу телефон. Включаю режим 'сотовые данные', открываю 'иконку' почты.
'Добрый день, Герман! — быстро печатаю я. — Скажите, мой роман откровенно Вам не понравился или Вы готовы его купить? Если Вы согласны приобрести мою рукопись, то я предлагаю это обсудить. Вы сможете со мной встретиться?'.
Я отправляю письмо. Мои размышления о том, каким образом я буду очаровывать Германа, чтобы стрясти с него два миллиона, прерывает мелодичный звон почты.
'Добрый день, Катя. Вам так нужны деньги?'
'Да'.
'Сколько?'.
'Мне нужно двадцать пять тысяч долларов'.
'Скажите, эти деньги требуются Вам или кому‑то другому?', — уже откровенно интересуется он.
'Ему‑то какое дело?'
'Мне', — быстро печатаю я.
Герман думает ещё пять минут. Время тянется бесконечно, и я уже готова нарушить кодекс молчания, когда ко мне приходит ответ, которого я не ожидала:
'Ваша книга того не стоит, Катя. Но если Вы сегодня, после семи вечера, перезвоните мне по номеру, который я дам, то я объясню Вам, как продать Ваш роман за два миллиона'.
'Я позвоню', — печатаю я.
'Отлично. Мой телефон…'. Далее следуют цифры.'
