— На войне были, Александр Петрович?
— Да, с сорок первого и до Победы, всю ее прошел. Конечно, не без ранений обошлось, но немного мне досталось осколков и пуль, меньше, чем иным моим товарищам.
— Расскажите что–нибудь, какой–нибудь подвиг…
— Ну вот, хотел вас расспросить, окунуться в вашу жизнь, а вы меня заставляете самого рассказывать, — опять весело ответил он.
— Да, что нас расспрашивать? Живем незаметно, в футбол играем. Иногда ходим на рыбалку, вот и все.
— Что вам рассказать, о каких подвигах?
— Ну, а медали–то давали за что–то? — не отставали ребята.
— Медали давали. Мы делали то, что требовала Родина, — в голосе незнакомого человека пробилась твердость. Чувствовалось, что он говорит уже серьезно, и говорит всей своей фронтовой душой.
— А у вас есть орден Красной Звезды?
— Да, а что?
— Расскажите, как вы его получили, ведь просто так не дают?
— Ну, хорошо, уговорили… Это было в сорок третьем, уже за Доном. Я тогда находился в полковой разведке. Днем отдыхали, а вечером уходили на задание. Не раз я побывал к тому времени в тылу врага, привык уже к бесконечной опасности, и без разведки не представлял себя. И вот получаем мы приказ из дивизии — провести разведку боем; такие операции замышляют тогда, когда нет достаточных сведений о противнике, а надвигается час наступления наших войск. Ну и отправился я, как опытный разведчик, с назначенным для операции подразделением. На такое задание шел в первый раз. Сердце билось, надо сказать, когда сидели в траншеях на переднем крае и ждали условного сигнала. Минуты казались часами. И вот, наконец, красная ракета осветила пространство между нами и врагами. Мы выскочили под грохот наших орудий и трескотню пулеметов и пошли в атаку. Возвращаться было установлено по сигналу зелеными ракетами. Не заметили как, но были уже метрах в двухстах от передней линии обороны противника. Наконец, получили сигнал отходить, и вдруг, сзади рвутся снаряды. Огонь просто бешенный. Отступать невозможно. Залечь на месте тоже нельзя. И решили мы тогда все как один идти в атаку. Не останавливаясь, бросились в атаку с криком «Ура!» Это, наверно, и ошеломило врага. Через минуту мы были в его траншее. Здесь нам здорово помогла ночь. Опешил тогда немец. А позади еще рвутся снаряды. Посчитали потери, осталось нас из тридцати только семнадцать человек.
Наступила тишина. Слышим, стон раздается и голос чей–то. До сих пор не знаю имени того парнишки, тащившего волоком раненного командира. Стало нас в итоге девятнадцать. Что делать дальше? Ползти обратно — жаль покидать с таким трудом отвоеванную землю. Хоть и узок клочок, а наш, родной, советский.
