Он дёрнулся. Тарелка соскользнула, упав со стола на пол. Остатки каши размазались по коричневому линолеуму. Мальчик на мгновение задержался, размышляя, убрать ли кашу с пола или бросить. Поднялась, почуяв неожиданную добычу, кошка. Слегка коснувшись его ноги, видимо, выражая благодарность, мерно урча, приступила к еде. Выскочив из квартиры, он чуть не сбил девочку, уже входившую в подъезд.
— Привет, — бросил он, не зная, что сказать.
Девочка стояла совсем близко. И как много лет назад дышала ему в лицо. Рот её на этот раз был закрыт. Она жевала жвачку, монотонно двигая челюстью. Некоторое время он заворожено смотрел на живые толстые губы девочки, которые она вытягивала трубочкой вперёд, видимо, растягивая во рту мягкую резинку.
— Привет, — не открывая рта, ответила она.
Девочка продолжала стоять, сверля его круглыми глазками.
— Приходи сегодня в беседку, в десять… — прошептал он. Голос не слушался и сипел в глубине, не прорываясь наружу. Но она услышала, и как–то неопределённо поведя плечом, но так ничего и не ответив, двинулась в черноту подъезда.
Он едва мог дождаться ночи. Долгий вечер тянулся бесконечной патокой, растекаясь по оконному стеклу. Мальчик выглядывал во двор и беспокоился, что темнота никак не наступает. Казалось, все рассматривают через окна, выходящие во двор, вросшую в пыль беседку. И все обязательно увидят, как он пробирается туда. И будут смеяться над ним. Над ним, спрятавшимся там с этой неприятной толстухой. Мальчик даже слышал хор голосов, издевательски гогочущим ему в спину.
Но к десяти ночь рухнула на город. Рухнула неожиданно быстро. Как это бывает на юге. Иссиня–чёрное небо окутало тайной и двор, и беседку. Рассмотреть уже что–то было невозможно. Тусклые лампочки, болтающиеся на скрюченном шнуре над подъездами, не могли осветить ничего, кроме входа. Большой неоновый фонарь, торчащий посреди двора, давно перегорел. И двор погрузился в непролазный мрак. Было начало августа и молодой месяц тонким серпом, едва зацепившись в самом уголке небосвода, не излучал света. Волнение забило тревогу. Что–то учащённо застучало внутри, распирая рёбра.
Когда мальчик зашёл в беседку, не увидел, а скорее почувствовал, что девочка там. Он не различал сначала ни малейшего движения, ни крошечной чёрточки её тела. Но сразу услышал её запах. Запах, наполнивший собой всё вокруг, и приглушивший остальные запахи ночи. От предвкушения удовольствия сердце встрепенулось, черкнув по нутру тонкими крылышками. Девочка сидела, повернув голову в его сторону. Глаза мальчика привыкли к темноте, и он смог хорошо рассмотреть её. Она сидела, ссутулившись, и широко расставив ноги в резиновых сланцах. Толстые пальцы рук, сцепившись замком, мирно лежали на круглом животе. Он присел рядом и немного боком. Дыхание участилось и показалось, что он не может с ним справиться. Он задыхался, будто только что гнался за девочкой. Как тогда. Много лет назад.
