— Зачем? А–а–а! Что тонет, что всплывает!
Засмеялись.
Пошел в кухню. Здороваюсь.
— И мне в ванну садиться?
— Заслужишь, и посажу.
— Ну как вы тут без меня? Корова еще не отелилась? — а сам воды зачерпнул и пью, горит все внутри. Переживаю.
Они переглянулись и захихикали.
— Колька давно уехал? — Молчат, а жена на меня уставилась и перестала хихикать. — Я там подарки привез: Кольке джинсы, а Надьке колготки ажурные, импортные…
Вижу, с женой что–то непонятное.
— Ты че, Вась, тронулся? Куда Колька уехал? Он еще и не приезжал. Какие подарки? Ты че мелешь? Спятил, что ль? Или ты придуриваешься, из себя больного корчишь? Если у тебя что–то с головой, так тебе не курорт, а психушку надо.
— Ты это серьезно?
— Ну артист! Корова отелилась? Сам убрался, сена дал, напоил и спрашивает: «Отелилась?» Я тебе сказала еще утром, если Колька приедет, то будет тебе этот гребаный курорт.
— Вы че меня разыгрываете? Да я уже вернулся с курорта… там подарки…
Жена как с больным или пьяным:
— Вот и хорошо, что съездил уже, и подарки хорошо… А ты, часом, не Наполеон? Нет? Ну тада давай подарки.
Что за чертовщина? То, как приеду, она все обшарит, обнюхает, отлает, а тут что–то не так. Кинулся к чемодану, перетряхиваю свое барахлишко. Что такое? Нет ни джинсов, ни колготок. Зубная паста целая, рубашки, носки — все чистое. Неужели это мне все приснилось? Да не может быть!
Может. Жена заливается, соседка кудахчет:
— Ох, умора! Еще не успел уехать, а уже: «Здравствуйте! Получайте подарки!» — и смеется.
Смотрю, а на дне чемодана портрет Сереги Есенина с трубкой. Да не может быть!
Да неужели я раздвоился во времени? Господи! Если это так, то унеси меня туда, в то измерение…
