— И сколько нам здесь сидеть, а, лейтенант? — спросил я.
— До полной победы Красной армии, — гордо ответил он.
— А–а–а, — значит пожизненно.
Я подошёл к бабке, которая стояла на коленях в углу и молилась.
— Бабушка, пожалуйста, научи меня молиться, — попросил я.
— Вставай на колени рядом. Вот так.
— Тепереча крестись и повторяй за мной.
— Как креститься? Я не умею.
— Возьми пальцы правой руки, как будто берёшь шепотку соли. Вот так, вот так. Тепереча кланяйся. Вот так, вот так.
Шевеля губами и повторяя за бабкой все услышанные слова, я молился.
Когда в камеру вошел мордастый офицер и солдаты, я все ещё стоял на коленях и молился.
— Ну что бабка, пошли, мы тебе пив–пав сделаем, — ехидничал мордастый.
— Не трогайте бабушку, я вместо нее пойду, — вклинился я.
— Ну что ж, пошли, — согласился мордастый.
Ко мне подошёл лейтенант. Мы обнялись. В углу сидел Сергей–радист и слушал музыку; ему было не до меня.
— Ну, прощай, — сказал лейтенант.
— Прощай, — сказал я.
— Сынок, я буду за тебя молиться, — тихо сказала бабка.
— Выводите его, — приказал солдатам мордастый. — Время.
Коридор был похож на туннель, в конце которого блестело окно белого света. Этим окном оказалось белая кирпичная стена, которая была вся в выбоинах от пуль. Я прижался к стене спиной. Стена была тёплая, будто за ней пекли вкусные булочки с повидлом.
— Гтовсь! — закричал мордастый.
— Я умираю за Родину! — выкрикнул я. — За товарища Сталина, за товарища. Блэкмора, за… маму. В Москву рветесь, суки! Не пройдете, все перемерзните…сдохните в снегу. Во! Вам! — показав им согнутую в локте, подчеркнутую стальным кулаком руку, я запел:
— Но от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней. Так пусть же Красная сжимает властно свой штык мозолистой рукой…
— Пли–и–и-и!!!
А первая пуля, а первая пуля, а первая пуля… ранила… в плечо, вторая в грудь. Падая лицом на землю и теряя в глазах свет, я успел сказать:
— Мама прости…
… Я лежал и боялся открыть глаза, мне было хорошо. Вдалеке играла музыка, пахло цветами, от одежды исходил запах магазина. Покачиваясь, как на волнах, я медленно опускался вниз. Услышав, что кто–то меня зовёт, я открыл глаза. Сквозь пелену тумана я увидел Сергея.
— Ну, наконец–то, пришел в себя, — сказал Сергей, — доктор сказал, что самое страшное позади…
— Уходи, — прошептал я, — ты мне больше не товарищ.
— Юр, я не виноват. Это всё Катьки, это они мне всучили билет.
— Уходи…
Выписавшись из больницы и не заходя домой, я сразу направился в военкомат.
