Колхозники не очень-то жаловали праздных гостей или попрошаек. Могли, не разобравшись, спустить на них учёную крысу, а то и подослать ядовитого паука, от укуса которого человека пробирал неистребимый понос и отнимались ноги, так что нетрудно представить, в каких условиях помирал укушенный.
Быстро перезвездившись на икону Кузьмича, висевшую в углу, Культя и Кнут присели на громоздкие табуретки — обломки железобетона от городских грибов. Колхозник не спеша выполз из-за печки, так же не спеша осмотрел осколки, смерил пальцами, оценил прозрачность, попробовал на зуб. Потом очень долго и основательно изучал таз: прикладывал к уху, стучал по нему и опять пробовал на зуб.
— Чего желаете за предметы? — спросил протяжно.
— Стекло — за продукты, ну а таз — за фантики. — Культя пошнырял глазами по углам — вдруг крыса выскочит.
Хозяин поковылял к божнице, машинально осенил себя звездой, вынул из-за иконы Кузькиной Матери небольшой свёрточек.
— А правда, что Кузьмич спустился с неба и освободил народ от цепей капиталистов? — шепотом спросил Кнут.
— Как это с неба? — поразился Культя. — Там же бесконечная пустота. Кузьмич вышел из-под земли. Ведь кланяемся мы земле, а не небу.
— Ага, — кивнул Кнут, — показал он тогда этим капиталистам Кузькину Мать. Страшная она была. Капиталисты так и дохли с испугу.
— Путаешь ты что-то. Это товарищ Маузер был страшный. Это он их всех сгубил. А Кузькина Мать была доброй и любила детей. И ещё она громко стучала лаптем по капиталистической трибуне, запугивая буржуев Красной кнопкой. А после Великой Революции — вся эта святая троица: Кузьмич, Кузькина Мать и товарищ Маузер — скормили буржуйские трупы опарышам и насытили этими опарышами народ. Вот после этого и зажили мы счастливо. — Глаза Культи заблестели. — Эх, давно я что-то опарышками не лакомился.
— С пивком, — облизнулся Кнут.
Культя перезвездился ещё раз. Кнут тоже. Хозяин халупы развернул свёрток, выложил на стол несколько фантиков — невзрачных, помятых, с выцветшим рисунком.
— За таз? — удивился Культя. — По-моему, это бесконечно мало. А по-твоему? — зыркнул он на Кнута.
— Очень мало, — с видом знатока кивнул вырубала.
Колхозник осмотрел свои фантики, добавил ещё один, покрасивее.
— Нет, нет, — не сдавался Культя. — Ещё минимум с десяток, а потом только начнём торговаться.
Колхозник удивился, подвигал бровями, собрал свои фантики и понёс на прежнее место.
— Экий ты тип нудный, — огорчился Культя. — Совсем не умеешь торговаться. Ты бы мой таз покритиковал, я твои фантики, глядишь — кто-нибудь и уступил бы.
