Брат предпринял попытку достать оборванные концы и восстановить связь, но успехом эта попытка не увенчалась, так как дно было каменистым, море – глубоким, а кабель для такой глубины недостаточно крепким. Это значило, что мы потеряли уже второй кабель. На наше счастье, поскольку хоть какой-то телеграфный обмен между Ораном и Парижем по линии состоялся, формально заказ считался выполненным, и это избавляло нас от обязательств предпринимать новые затратные попытки.
Большие финансовые потери, которыми обернулась морская кабелеукладочная деятельность, стали причиной небольшого кризиса в наших деловых отношениях. Моему партнеру Гальске не нравилось участие в таких рискованных мероприятиях, кроме того, он опасался, что Вильгельм, заразившись свойственным англичанам духом азарта, втянет нас в какое-нибудь грандиозное предприятие, на которое у фирмы просто не хватит средств. Поэтому Гальске предложил ликвидировать наш лондонский отдел. Его поддержал Вильгельм Мейер, занимавший тогда пост управляющего директора. Я попал в сложное положение. С одной стороны, доводы Гальске и Мейера были разумны и я не мог с ними не согласиться. Но, с другой стороны, я не мог бросить Вильгельма в эту трудную минуту. Возможным решением проблемы был раздел предприятия. Лондонское отделение полностью отделилось от берлинского и перешло в наше с братом совместное владение под именем фирмы «Братья Сименс». Живший в Санкт-Петербурге брат Карл также присоединился к нам в качестве полноправного партнера. В скором времени между тремя отдельными компаниями, располагавшимися в Берлине, Санкт-Петербурге и Лондоне, были подписаны договоры, определявшие их взаимоотношения.
Сразу замечу, что проложенный в 1869 году в Черном море лондонской фирмой бронированный медью кабель, аналогичный тому, что мы пытались проложить между Картахеной и Ораном, тоже проработал недолго. Он был успешно проложен Вильгельмом в рамках Индо-Европейской линии, о которой я расскажу позже, между городами Керчь и Поти вдоль береговой линии, однако уже на следующий год землетрясение оборвало его сразу в нескольких местах. Попытка поднять кабель для ремонта закончилась провалом, так как ближе к месту повреждения он большей частью оказался засыпанным землей и заваленным камнями. Это обстоятельство, а также то, что прерывание связи произошло в тот самый момент, когда операторы прибрежной станции Сухум-Кале почувствовали сильное сотрясение почвы, доказывает факт виновности в обрыве именно землетрясения. Технику такого обрыва понять не сложно. Сильные подводные течения переносят с места на место значительные массы земли и щебня, перекатывая даже большие валуны. Эти массы постепенно засыпают кабель, лишая его подвижности. После этого любое смещение земных пластов может оборвать пересекающий его линию кабель, придавленный тяжелым грузом земли и камней. И смещение это при землетрясении в каждом конкретном месте тем более вероятно, чем больший груз был в это место намыт. То есть чем больше камней накидало течение в данном месте на кабель, тем выше вероятность его разрыва в результате землетрясения именно здесь.
