– Например, я ни за что не буду платить. Приберегу это для парня, который действительно будет тебя любить.
Моя улыбка исчезает.
– Я не ожидала, что ты будешь за что-нибудь платить!
Питер продолжает:
– Не буду провожать тебя до класса или покупать цветы.
– Я поняла. – Мне кажется, что Питера волнует больше его бумажник, чем я. Он надеется на халяву. – Итак, когда ты был с Женевьевой, что ей нравилось и хотелось, чтобы ты делал?
Я опасаюсь, что он воспользуется этой возможностью, чтобы пошутить, но вместо этого Питер просто смотрит в никуда и отвечает:
– Она всегда ворчала на меня, заставляя писать ей записки.
– Записки?
– Да, в школе. Не понимаю, почему я не мог просто отправить ей сообщение. Это быстро и эффективно. Почему не воспользоваться доступными для нас технологиями?
Я ее прекрасно понимаю. Женевьеве не нужны были записки. Она хотела письма. Настоящие письма, написанные его почерком на бумаге, которые бы она могла держать, хранить и читать всякий раз, когда накатит настроение. Они были доказательством – твердым и осязаемым, – что кто-то о ней думает.
– Я буду писать тебе по записке в день, – внезапно говорит Питер с энтузиазмом. – Это сведет ее задницу с ума.
Я записываю: «Питер будет писать Ларе Джин по одной записке каждый день».
Питер наклоняется.
– Запиши, что тебе придется ходить со мной на вечеринки. И добавь: «Никаких романтических комедий».
– А кто говорил что-нибудь о романтических комедиях? Не каждая девушка хочет смотреть романтические комедии.
– Могу сказать только, что ты из тех девушек, которые их смотрят.
Меня раздражает, что он такого мнения обо мне, и даже больше раздражает то, что он прав. Я записываю: «НИКАКИХ ТУПЫХ БОЕВИКОВ»».
– Тогда что у нас остается? – требует Питер.
– Фильмы с супергероями, ужасы, исторические фильмы, документальные, иностранные…
Питер стряпает гримасу, выхватывает у меня ручку и бумагу и записывает: «НИКАКИХ ИНОСТРАННЫХ ФИЛЬМОВ»». Он также пишет: «Лара Джин сделает фотографию Питера заставкой на своем телефоне»».
– И наоборот! – говорю я и направляю свой телефон на него. – Улыбочку.
Питер улыбается, и, ух, раздражает, до чего он хорош. Затем он достает свой телефон, но я останавливаю его.
– Только не сейчас. Мои волосы выглядят сальными и грязными.
– Верно подмечено, – соглашается он, и мне хочется ему врезать.
– Можешь также записать, мы никому не скажем правду, ни при каких обстоятельствах? – спрашиваю я его.
– Первое правило Бойцовского клуба, – знающе отвечает Питер.
