Г. М. Пулэм, эсквайр | страница 42



— А почему дедушка жил в Мэтуене?

— Почему? Он там работал. Он кое-что делал в Мэтуене.

— А что он делал?

Мать снова накапала одеколона на платок.

— Дедушка Пулэм делал в Мэтуене крючки и петли для дамских платьев, но нет ничего зазорного для тебя в том, что он изготовлял такие полезные вещи. Он разбогател, и в память о нем твоя бабушка пожертвовала унитарной церкви большой витраж из цветного стекла.

Я стал у шезлонга, и мать крепко обняла меня и некоторое время прижимала к своей груди. Ее щека, касавшаяся моей, была белой и нежной. Даже много лет спустя, когда мать уже состарилась, кожа у нее оставалась по-прежнему белой и красивой.

— Гарри, дорогой, мы хотим, чтобы ты всегда был счастливым — сначала счастливым маленьким мальчиком, а потом счастливым взрослым человеком. Ты должен всегда говорить маме, если чувствуешь себя несчастным, и делиться с мамой всеми своими мыслями, потому что мама хочет знать, чем ты живешь. Ты счастлив сейчас, ведь правда?

Мне хочется думать, что мое поколение более благоразумно, что мы не воспитываем из своих детей снобов и не так щепетильны в вопросах родословной. Вот я, например, всегда люблю выслушивать свежие мысли. Биль Кинг, в частности, выходец из Нью-Джерси, до поступления в Гарвардский университет учился в какой-то никому не известной школе, не имел никаких связей, но я все же утверждаю, что он был самым блестящим студентом нашего курса. Иногда мне даже кажется, что я не стал бы возражать, если бы моего сына Джорджа не избрали членом Гарвардского клуба.

Мне припоминается разговор с Джеком Парселлом — он состоялся в далекие дни нашего детства и никак не мог бы состояться сейчас. Наши родители обычно с большой охотой отпускали нас поиграть с Джеком и Джой Парселл. Мы с Джеком мастерили пауков из кусков пробки, приделывая к ним ноги из шпилек миссис Парселл. Необходимые для этого познания мы почерпнули в «Настольной книге американского мальчика». С ее же помощью мы научились и многим другим хорошим вещам, вроде того, как ловить, кормить и выращивать полевых мышей.

Мы мастерили пауков, когда зашел разговор о наших родителях.

— А твой отец ничего особенного собой не представляет, — заявил Джек.

— Да? Тысяча чертей!..

— Он просто проходимец, — развивал свою мысль Джек.

— Кто тебе сказал?

— Мама. Вчера вечером. Она сказала, что твои отец с матерью — богатые выскочки и авантюристы.

— Тысяча чертей и одна ведьма!.. — презрительно повторил я, хотя Джек Парселл мне всегда нравился. Он и сейчас один из моих лучших друзей, и года два назад вместе с женой приглашал меня и Кэй на обед к себе в «Магнолию».