Дмитрий подошел к двери своего купе, откуда слышался тріскотлива немецкий, без акцента, речь. Посреди купе стоял оберштурмбанфюрер СС и страшно кричал на румынского майора.
— Что это такое, господин офицер, как вы посмели допустить, чтобы сюда занесли эту пьяную мадьярскую свинью, да еще и положили на нижнюю полку, на которой по праву арийского первородства должен ехать я, офицер Рейха, истинный ариец. А теперь бери его за ноги и кидаймо на верхнюю полку.
Дмитрий хотел остановить верескливого немца, но вдруг вскочил с лавочки венгерский капитан, он вложил всю свою тысячелетнюю ненависть к немцам в виртуозную мадьярскую брань, треснул эсэсовца в зубы, лег на скамью и захрапел. Немец побледнел, от злости ему отняло язык, дрожащими пальцами он царапнул кобуру на животе.
Убьет мадьяра, подумал Дмитрий и властно положил ладонь на немецкую руку. Немец дальше орал, он кричал, что мадяра мусить убити, бо на это есть воля великого фюрера, что он как ариец должен пролить кровь обидчика, что его миссия — уничтожать извергов, к которым относятся мадьяры, румыны, славяне…
Здесь немец должен был замолчать, потому что четыре удара — два румынские в бебехи и два славянские по затылку — отобрали на какое-то время у него память. Дмитрий и румын положили эсэсовца на скамью, сели друг против друга и відсапувались.
— Если бы оно не союзник, можно было бы и того, — сказал по-румынски майор.
Дмитрий сделал вид, что не понимает румынского языка и заговорил на немецком:
— У меня есть бутылка хорошего коньяка, может, запьем это дело, господин майор?
— А почему бы и нет. Ладно, господин лейтенант, или как вас там по-вашему?
Дмитрий не ответил, вынул из чемодана бутылку французского коньяка, румын достал банку португальских сардин.
— С немцами еще как-то можно поладить, — после доброй рюмки и трех сардин с хлебом начал свою речь румынский майор. — А вот этих азиатских дикарей, — показал на сонного мадяра, — надо уничтожать в газовых камерах. Пришли, понимаешь (румын любил вкрутить в разговор русское словцо), в Европу — наш общий дом, укоренились и — отдай им Трансильванию…
— Закарпатье были хотели, но нельзя им к исконной украинской земли, — добавил подвыпивший Дмитрий.
— А, может, тойво, — разошелся румын, — нам сделать с Венгрией, как некогда поступили с Польшей — на трех. Га? Вам чуть, чуть немцам, а остальное нам! Га? Господин украинцу, а может, того, — как в прошлом году с той же Польшей сделали Райх и большевистский Союз? Га? Господин украинцу? Решайте, еще есть время, адмирала Хорти в почетной ссылке на историческую родину — за Урал, фюрера Салаш с его головорезами — на гиляку. Вы согласны?
