— Почему? Лера Сергеевна, дорогая, я вас не понимаю.
— Потому что слишком открыто. И главное, эта выдумка насчет нижней юбки — чтобы она с одного боку выглядывала. Это, может, и хорошо для какой-нибудь фифы парижской, но не для нас с вами… Попомните мое слово, все будут думать, что это у вас комбинация торчит.
— Пусть думают, — говорит мама. — Какое мне дело, что они думают! И что это за пуританство — чтобы женщина была упрятана в платье по самую шею? Глупости! Плечи — это, Лера Сергеевна, милая, если хотите знать, самая красивая часть тела. Зачем же их прятать?
— Ну, дело ваше, — вздыхает Лера Сергеевна. — Главное, чтобы вам нравилось.
— Мне нравится. — Мама оглядывает себя в квадратное зеркальце — то ставит его на пол, то берет в руку. — Нет, по-моему, прекрасно. Увидите — у меня все спрашивать будут, кто мне сшил такое чудесное платье. Да. Если бы еще удалось как-нибудь избавиться от этих чулок дурацких…
— Чего ты тут калоши свои вонючие расставила! — визжит под самой нашей дверью Наина Ивановна. — Весь угол своим барахлом завалила, ступить некуда! На вешалке ветошь какая-то болтается!
— Вешалка наша тебя не касается, — отвечает Прасковья Федоровна.
— В избе своей лохмотья развешивай, а тут тебе не изба, тут коммунальная квартира!
— Не смей орать на мою мать! — говорит Елизавета Николаевна. — Ты еще носом не вышла на нее орать!
— Ко мне люди ходят! — кипятится Наина Ивановна. — А они тут хлев развели! Я вашу вонь терпеть не намерена!
— Люди! Не люди к тебе ходят, а мужики! Проститутка ты, вот ты кто!
— Проститутка? Ах вот как! Проститутка! Погоди, ты у меня еще за это ответишь!
— Проститутка, проститутка! — не сдается Елизавета Николаевна. — Проститутка и хулиганка! Мама все руки пообжигала из-за твоих кофейников! Вечно все на плиту бежит, а она, бедная, стоит, подтирает. Ты, мама, за ней больше не подтирай!
— Она за мной подтирает! Это я за вами ваше дерьмо вожу!
Бабушка ерзает на своем сундуке, привстает, бормочет что-то, хлопает себя руками по ляжкам, придвигается к двери, прислушивается, хочет как будто выйти, но, потоптавшись, возвращается обратно к сундуку.
— Орот! Слыхали? Хамка! Чтоб тебе пусто было!
— Бабушка, что это — проститутка? — спрашиваю я.
— Что — проститутка? Наина — проститутка!
— А почему она проститутка?
— Чтобы деньги из мужчин вытягивать! У нас в Минске тоже была одна. Ее весь город знал. Масленков из-за нее казенные средства растратил. Это еще до войны. Потом с Бронфманом спуталась, так он семью бросил и в Китай бежал.
