— Конечно, напишу… — бормочет мама. — Боже мой, конечно, напишу… Но я и сама ничего не знаю — ни про кого ничего не знаю…
Мы подымаемся по лестнице. Мама на каждом этаже останавливается, ставит сумки на ступеньку, отдыхает. Сверху навстречу нам спускается женщина, замотанная в большой серый платок, с ней четверо детей. Трое идут сами, а четвертую, девочку, женщина держит на руках, она совсем маленькая.
— Гражданочка, возьмите ребеночка! — говорит женщина и протягивает нам девочку.
— Что вы, бог с вами!.. — пугается мама.
— Возьмите! Христа ради, возьмите… Ведь помираю я с ними, совсем есть нечего. У вас тут и карточки, и рынок, а у нас ни хлеба, ни картошки, ничего!.. Возьмите, Бог вас наградит, пошлет вам всякого счастья!
— Откуда же вы? — спрашивает мама.
— Из деревни, откуда же… Пятьдесят километров от Москвы. Немцы у нас были, все побрали, пожгли…
— Как же вы до Москвы добрались? — спрашивает мама.
— Как добралась? Пешком… Как же еще? Детей спасти…
— Пятьдесят километров — пешком? С малыми детьми? — не верит мама. — Да ведь и не пускают в Москву.
— Не пускают, да я пробралась. Ночами шла. Возьмите, хоть одну возьмите, ведь помрем мы! Мне сказали: в тот дом иди, там богатые живут, а никто не берет…
— Нет, милая, я не могу, что вы! Вряд ли кто сейчас чужого ребенка возьмет. От своей-то не знаешь куда деваться… А где же ваш муж?
— Погиб муж на фронте…
— Не знаю, — говорит мама. — Нет, вы идите, идите, я ничем не могу помочь…
— Мама, — плачу я, — давай возьмем девочку! Она мало будет есть, она маленькая…
— Не говори глупостей! Иди, подымайся! Вы идите, идите, не стойте тут…
— Это вы, Нина Владимировна? — спрашивает тетя Наташа, когда мы заходим в квартиру. — А то сейчас какая-то приходила, уговаривала ребенка у нее взять. Мне даже боязно стало, я ведь одна тут с Верушкой. Зачем, думаю, я ей, дура, открыла!
— Я ее встретила, — говорит мама. — Знаете, по-моему, она врет. Говорит, муж на фронте погиб, а дети крохотные. Что-то не вяжется.
— Да ясное дело, — соглашается тетя Наташа. — Нагуляла, а теперь решила избавиться. Может, от немца и родила.
Мы идем из магазина. Мама держит кошелку за одну ручку, а я за другую. Плохо, что мы разного роста, я должна все время сгибать руку. В другой руке у меня бидон с молоком.
— Мама, что это?
— Где?
— Вот! На небе.
— Где? Ничего не вижу.
— Вот, вот! Круглое!
— Круглое? Ну, луна… Ты что, луны не видала?
— Не-е-ет…
— Что ты ерунду городишь! Луна каждый день на небе. Только иногда она полная, как теперь, а иногда как серп — месяц.
