Я услышал боль в ее голосе, и это вывернуло меня наизнанку.
Я верил, что она смогла пойти дальше. Зажила своей жизнью, а я появился на ее
горизонте в последний раз, чтобы все испортить. Это была минута, которая никак не
заканчивалась. И за этот промежуток времени, проиграв в своей памяти наше с Ливви
совместное пребывание, я начал ругать себя даже за мысль о ее прощении за все то,
что я ей сделал.
3
Эпилог. С. Дж. Робертс.
- Я не стану убегать, Ливви. Я позволю им схватить себя, и ты больше никогда
меня не увидишь.
Я не мог смотреть ей в глаза. Я так долго мечтал о ней, представляя себе ее
улыбающееся личико. Я бы не смог вынести ее отвращения по отношению ко мне.
Мне не хотелось оставлять в своей памяти именно эту ее эмоцию.
Медленно прошла самая длинная минута в моей жизни. Я не слышал никаких
сирен; не было никаких копов, швыряющих меня на землю, и надевающих на меня
наручники. Это было странно.
- Никогда тебя не увижу? Как ты можешь быть таким глупым? Ты не смеешь вот
так просто войти в мою жизнь, чтобы снова меня оставить. Я тебе этого не позволю,
Калеб. Не в этот раз.
И можете себе представить... она снова меня ударила.
- Какого черта с тобой происходит? Прекрати меня лупить!
Изображение Ливви стало расплывчатым. Она так сильно приложилась, что у
меня заслезились глаза (я не плакал - просто заслезились глаза. Думаю, мы все знаем,
что я крутой чувак, и я не плачу). После того, как мое зрение вернулось, я увидел в
глазах Ливви злость, боль... а также ее тоску. Она тосковала по мне. Я знал это, потому
что видел на ее лице отражение своих собственных эмоций.
- Как ты мог меня оставить, Калеб? Я думала... думала, что ты погиб, - плакала
она.
Обернув свои ручки вокруг моей талии, она крепко ко мне прижалась. Мне было
так хорошо снова оказаться в ее объятиях, что я не мог думать ни о чем другом, кроме
как об ощущении ее тела рядом с моим.
- Мне жаль, Ливви. Мне так жаль, - прошептал я в ее волосы.
Я не мог поверить, что был снова с ней. Это невозможно описать словами.
Достаточно сказать, что умри я в ту самую секунду, я был бы счастлив.
Так мы простояли очень долго. Она прижималась ко мне. Я прижимался к ней.
Своим молчанием мы говорили все то, что не могли выразить словами.
Думаю, она подразумевала именно это, написав, 'и этим все было сказано'. Я
чувствовал все то, что мог чувствовать только с Ливви: пустоту, и одновременно с
