Мама расплакалась. Папа стал прибирать в прихожей. Пес забился в угол, хотя ему как раз никто и слова не сказал. Назавтра, не обращая внимания на мои робкие возражения, собаку увезли обратно в приют. Денег у нас никогда не было в избытке, родителям приходилось много работать. Время мы привыкли ценить высоко. Я понимал, что с собакой придется расстаться, хотя мне этого очень не хотелось.
И больше о собаках мы дома не говорили, но мое желание иметь четвероногого друга, пусть и не высказываемое вслух, все росло.
* * *
Как правило, дети и животные меня любят. Может, не нужно этого говорить, может, стоит быть поскромнее, да только из песни слов не выкинешь.
Когда я еще учился в школе, старшая из моих сестер, Кэрол, родила ребенка, совершенно прелестного малыша, которого назвали Мэтью. Ему было всего несколько недель от роду, когда я взял его под свое крыло. Он немного подрос, начал самостоятельно ходить, и я сажал его на заднее сиденье своей старенькой «тойоты-короллы» и с удовольствием возил по всему городу: за покупками, иной раз на баскетбольные матчи, да и просто на прогулки с моими приятелями. Когда ему было уже лет десять, а мне далеко за двадцать (работал я в ту пору корреспондентом газеты в городе Нью-Хейвен, штат Коннектикут), племянник приехал погостить у меня недельку. На отложенные для других целей деньги я купил ему набор клюшек для гольфа и тем положил начало увлечению, которое захватило его всерьез и на всю жизнь.
Когда мы с первой женой однажды навестили ее бабушку в Пенсильвании, у той гостила кузина жены с сыном, очень проблемным мальчиком. Какой-то родственник охарактеризовал его одним словом: «кошмар». Он то и дело заходился в истерике, орал благим матом и исходил потоками слез. Во время одного из таких бурных приступов измотанная мать в отчаянии заперла его в самой дальней комнате. Я проскользнул туда к нему и спросил, что его не устраивает.
– Никто не хочет меня слушать, – ответил мальчик.
В это не очень верилось – он ведь прямо-таки заставлял всех слушать его вопли. Тем не менее я сказал:
– Я слушаю.
Он растерялся, не зная, что делать дальше. Я предложил почитать книжку и взял с полки «Мишек» Беренстайнов[29] – я читал вслух, показывая ребенку картинки, чтобы проверить, все ли он понял.
– Бе-ге-мот, – выговаривал он по слогам, когда в дверях показалась его мать и опешила, увидев, как мы дружно сидим на полу.
Теперь скажу о животных. Я утверждаю, что не очень люблю кошек, однако в детстве, когда мы жили в Уэймуте – южном пригороде Бостона, где все трудились и были горды этим, – родители так и не позволили мне обзавестись собакой, вот и пришлось ограничиться кошками. Была, например, одна полосатая, как тигр, кошка по кличке Китти. Она долгое время провожала меня до школы, слонялась там, поджидая меня, а потом провожала до дома. Калико, которая неизменно была моей любимицей, исчезла как-то на несколько месяцев и возвратилась еще более округлившейся, чем была раньше. Мы дружно предположили, что ее опекает какая-то добрая душа, которая в качестве корма для кошек признает только «Мяу микс», но однажды утром в самом начале лета от этой версии пришлось отказаться. Калико улеглась в кустах рядом с нашим залитым солнцем внутренним двориком-патио и родила девятерых котят, похожих на мокрые меховые шарики. Потом стала брать их одного за другим зубами за шкирку и относить в дом. Она подождала у черного хода, пока я открою ей дверь, намеренно прошагала через маленький холл к парадной лестнице, поднялась по ней, вошла в мою комнату, положила своего отпрыска ко мне под кровать и отправилась за следующим. И там они жили до тех пор, пока ей не надоело их выкармливать. Вот тогда Калико посмотрела на меня выразительно, как бы говоря: «Сделай так, чтобы
