А теперь я был «где-то», и не было здесь ничего, кроме гнетущего одиночества. Я и в пригород переехал потому, что боялся того дня, когда останусь дома совсем один, потянутся одинокие ночи, и делить кусок хлеба я буду только с собакой. Ну вот, я в новом доме, вокруг люди и множество зверья, а я сижу и жую в одиночестве. Я негромко рассмеялся – так, как смеется человек, доведенный до отчаяния. Тиггер неожиданно взмахнул лапой, выбросил на столик недоеденный мной равиоли, схватил его в зубы, закапав шерсть красным соусом, и победно спрыгнул на пол.
А я остался совсем один.
Помощь, случается, приходит в самое неожиданное время, из самых неожиданных источников. В данном случае это произошло в обыкновенное осеннее утро воскресенья. Петух бродил по лужайке перед домом, то взлаивая, то кукарекая, то есть вовсю действуя мне на нервы. Я бросал теннисный мячик, а два довольных золотистых ретривера упоенно за ним бегали. Пэм и девочки были в доме, кажется, садились завтракать и одновременно разминались перед дневными забавами, то выскакивая во двор, то возвращаясь под крышу. В нашем скромном жилище такое начало сулит хороший день.
Позже я устроился в удобном дачном кресле рядом с вечнозелеными деревьями и подальше от Цыпы. Развернул воскресный выпуск газеты. Если птица вздумает на меня напасть, ей придется сначала пересечь покрытую травой лужайку, и я непременно это замечу. Пока я читал, собаки принесли мне мячик, положили его на подлокотник и снова помчались, когда я бросил мячик подальше. Потом легли на росистую траву поразмышлять о своей счастливой жизни.
Все мы углубились в привычные дела: я читал газету, собаки отдыхали от беготни, Цыпа клевал насекомых. И вдруг я услышал неведомый звук. То было не угрожающее «ку-ка-ре-ку», не радостный лай, а скорее, дружеское чириканье или карканье, вызванное любопытством. Я поднял глаза и увидел, что Цыпа стоит у забора, глядя на улицу. Проследив за его взглядом, я обнаружил большой черный внедорожник, замедляющий ход, а потом совсем остановившийся у нашего дома, метрах в шести от Цыпы. Сначала я не уловил в этом ничего из ряда вон выходящего. Цыпа превратился в нечто вроде местной достопримечательности, этакий экспонат зоопарка одного животного, и привлекал зрителей буквально отовсюду. Водители машин притормаживали у дома, а дети, сидя на заднем сиденье, показывали на него пальцами, махали руками и даже звали его по имени: «Цыпа, Цыпа, мы тебя любим!» Как они узнали его кличку и почему он вызывал у них такой восторг, я так и не смог понять.
