Эндерби увидел, как мужчина в вязаной шапке швыряет упакованные в обертку пачки в фургон с надписью крупными буквами «ГОДНЫЕ КНИГИ ОТ ГУДБИ». Фургон презрительно отъехал и нагло вклинился в поток машин. Так значит, сэр Джордж уже перешел к ответным мерам? Все сборники стихов Эндерби будут сняты с продажи, да? Что за мелочный человечишко!
Эндерби вошел в магазин и с унынием увидел, что покупают главным образом книги по садоводству. Над грудами романов-бестселлеров улыбались студийные портреты ухоженных моложавых авторов. Эндерби захотелось бежать: это было еще хуже, чем читать воскресные рецензии. Но последней каплей в чашу его невзгод явилось понимание, что он зря мысленно порочил сэра Джорджа: два захватанных сборника Эндерби хандрили на непосещаемых полках поэзии. Он не заслуживает внимания этого богатого сэра, он слишком жалок даже для низости ответного удара. Ну и ладно. Внезапно его взгляд упал на фамилию Утесли, и Эндерби испытал укол боли в грудине, равно как и признаки надвигающейся диспепсии. Во всех антологиях, говорил он. Эндерби сейчас посмотрит.
Эндерби пролистал «Поэзию сегодня», «Копилочку современных стихов», «Лучшие поэты современности», «Они тебе поют, отрада для солдата» (антология, составленная генерал-лейтенантом Фиппсом, заместителем председателя, удостоенным ордена за выдающуюся службу и так далее, шестьдесят тысяч экземпляров), «Внутренние голоса» и другие сборники и обнаружил, что во всех них Утесли представлен следующим образчиком безыскусной лирики:
«Я не любим, – он говорил, —
И мне здесь места нет?»
Она, прикрыв глаза, без сил, —
Ни «да», ни «нет» в ответ.
«Уйду, скорбя, но скорбь мою
И муку без следа
Я утоплю в крови в бою…»
Она ж – ни «нет», ни «да».
С землей сырою обручен,
В чужом краю убит,
Он смежил очи вечным сном…
А что ж она? Молчит!
Эндерби горько поднял взгляд от десятой антологии, от десятой страницы с одним и тем же стихотворением. И ни в одной антологии не нашлось ничего из-под пера Эндерби.
Из правого кармана штанов Арри Эндерби вытащил горсть монет и, пыхтя, пересчитал: двенадцать и девять пенсов. Насколько он знал, в бумажнике у него одна фунтовая банкнота. Направляясь к двери, он, невнятно бормоча вслух, пересчитал снова. Молодой продавец у двери, на которого он наткнулся, охнул:
– Сэр! Ничего не понравилось, сэр?
– Книги, – с преждевременным пьяным косноязычием откликнулся Эндерби, – пустая трата времени и чертовых денег.
Он ушел, распрощавшись с Гудби и его присным, уж точно не любимчиком гудби мира сего. Практически напротив книжного нашелся паб, где в старомодных, бутылочного стекла витринах уютно перемигивались, точно на рождественской открытке, цветные лампочки. Войдя в общий зал, Эндерби заказал виски.
