решить «по справедливости», кто будет поддерживать порядок и чистоту в
доме и во дворе. Было видно, что четырем семьям жить в небольшом доме
становится намного труднее и беспокойнее, чем прежде. А что будет через
пару лет, когда подрастут дети?
77
Однажды, после общего обеда, выпив две –три стопки водки, братья
решили: «Пусть каждый делает так, как хочет. Пора начинать настоящую
семейную жизнь и строить собственный дом. Да и с отцовым наследством
надо что-то решать. Никого не следует обижать». Родственники
договорились не торопиться с окончательным «приговором» по этому
трудному и невеселому для всех вопросу. Пусть сначала закончатся все
летние и осенние работы, вот тогда можно будет «аккуратно» рассуждать и
говорить о том, что должен получить каждый из нажитого родителями
добра.
Илларион не стал ждать своей доли: через месяц после решения
братьев он уехал из родного дома, забрав свои мелкие домашние вещи.
Некоторые знакомые Ивана говорили, что на службе ему, якобы,
«разрешили занять» каменный дом на углу Комиссарской и Самарской
улиц. Другие были уверены в том, что Еня во время войны припрятала
семейные золотые вещи и теперь, продав их, на вырученные деньги купила
дом. Когда то он принадлежал нашему дальнему родственнику или
однофамильцу (никто точно не знал), служившему денщиком при
известном казачьем писателе И. Железнове.
Дом на Сызранской печально смотрел своими небольшими окнами на
улицу, где все громче заявляла о себе загадочная, непонятная и незнакомая
моим будущим родителям новая жизнь.
.
78
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«Ч Т О Ж, Б У Д Е М Ж И Т Ь П О - Н О ВО М У ?!»
79
Итак, единые на протяжении почти полувека казачьи хозяйство и
семья после смерти родителей стали стремительно разрушаться. Каждый
из братьев теперь думал о своей самостоятельной жизни, когда надежда –
лишь на собственные силы, знания и опыт, на капризную удачу и
трудолюбие жен. Серьезно работать мои родственники, бесспорно, умели,
особенно когда дело касалось благополучия родного дома. А вот с удачей
дело обстояло намного сложнее. Она, кажется, отвернулась от них.
Особенно трудно приходилось моему отцу: он не мог разобраться в «этом
чертовом запутанном» мире, так как многие годы знал и любил другую
жизнь, от которой невозможно было отказаться. Радостные, счастливые
дни прошлого не забывались. Но родное слово «казак» слышалось теперь
