— В руках Божиих сердце человека… Бог знает… но веруем, что будет князь христианином. Недаром ему такой светлый ум дан… Вот теперь мужей именитых хочет послать в разные земли, чтобы сами посмотрели веру, увидели, как разные народы на своих местах служат каждый своему Богу. Пусть поедут, посмотрят… Свет веры Христовой еще ярче будет, как с тьмой–то сравнять его.
Так говорил старец. Светлана слушала его, почти уверенная, что князь Владимир будет христианином. Но у нее душа болела еще и за Рогдая. Вот уже исполнилась их мечта. Они — муж и жена; согласился Рогдай венчаться с ней по закону христианскому, но сам все еще оставался язычником. Какие–то колебания у него в душе. И лежит это камнем у нее на сердце, и всякая радость ее меркнет, и постоянно, постоянно, день и ночь, молится она за Рогдая: просвети его, приведи его к Себе, Боже!
Они живут в маленьком домике; вернее — живет она, а Рогдай все с князем. И знают этот домик все бедняки в Киеве, знают все больные. Идут к Светлане, а она поит, кормит, обшивает их, лечит целебными травами. Тихо и счастливо течет жизнь. Только бы Рогдай уверовал!
В этот вечер Рогдай ранее обыкновенного пришел к ней. Еще с реки услышала она его сильный, молодой голос. Пел он какую–то песню, и широкой волной разливалась могучая песня по затихшей реке.
— Ну, радость моя!.. Еду я с боярами и в землю Болгарскую, и в землю Греческую… будем смотреть, чья вера лучше…
Она немного побледнела: «Опять уезжает… Опять разлука!» — Но тотчас овладела собой.
— Да приведет тебя Господь к Себе! — проговорила она. Весь вечер прошел в разговоре о предстоящем отъезде.
Прошло около трех месяцев после этого разговора, и княжеская барка, на которой среди других послов Владимира находился и Рогдай, медленно и величаво подплывала к Босфору, на берегу которого красовалась столица Греческой империи — Царьград, или Византия.
Путь, которым плыли послы, знаком был русским. Каждую весну отправлялись этим путем ладьи, нагруженные разными товарами: шкурами зверей, лесом, воском, медом, хлебом в Грецию. Из Киева выходили они в вольные воды Днепра, плыли вниз по реке, между цветущими зелеными берегами, потом в том месте, где Днепр образует пороги, вытаскивали ладьи и товар на берег, тащили их «волоком», потом снова плыли по реке и выходили, наконец, в Черное море, которым добирались до Царьграда.
Этим путем плыли и великокняжеские послы. Их было десять мужей — все пожилые, умные и родовитые бояре, с суровыми лицами, закаленные в боях, друзья и советчики князя. Был тут и дядя его Добрыня, и любимый боярин и воевода Путята, и все они плыли в Царьград с сознанием, что важное и серьезное дело поручил им князь.
