— Мне кажется, Евгений Петрович, что пока государства будут стремиться к могуществу, а оно ведь определяется именно богатством, люди будут стремиться к тому же. Они любят подражать сильным и тоже хотят быть независимыми.
— Ты много читаешь.
— Да, но одни и те же книги Толстого, Пушкина, Достоевского и еще сказки.
— Мне показалось, что ты увлекаешься фантастикой, любишь утопические романы.
— Я бы с удовольствием прочитал их, некоторые я слышал по радио.
— С книгами нынче трудно. Знаешь, Гриша, у меня неплохая библиотека. Пройдет эта ночь, и приходи, бери любые книги.
— Это невозможно.
Евгений уловил в голосе мальчика замешательство и поспешно заверил:
— Гриша, даю тебе честное слово, что ты можешь брать в моей библиотеке любые книги. И я хочу, чтобы ты подружился с моим сыном.
— Спасибо.
— Вот и отлично. — Евгений заметил на потолке белесое пятнышко. — Гриша, смотри, что это такое?
— Где?
— Над головой.
— Не знаю.
— Или мне кажется, или… — Евгений скользнул рукой по подоконнику, пальцы наткнулись на круглое зеркальце — пятно на потолке вздрогнуло. — Такое ощущение, что все небо затянуто тучами и откуда-то пробивается крохотный лучик. Интересно, сколько же времени прошло?.. Гриша, посмотри в окно. Все небо светится. Наверное, космическое облако напоследок вызвало северное сияние. Гриша, да посмотри же в окно. Такое бывает раз в жизни. Это что-то фантастическое…
— Где окно? — растерянно спросил мальчик.
— Как… где? У тебя что-то с глазами?
— Евгений Петрович, мне надо было сразу сказать, но мне было так хорошо… Так серьезно я разговаривал только с мамой.
Евгений присмотрелся к мальчику, сидевшему в глубоком кресле; его большие тусклые глаза смотрели прямо в стену, правую щеку наполовину закрывал коричневый лишай; Евгений тут же вспомнил, что часто встречал Гришу возле соседнего дома и, ускоряя шаги, брезгливо отворачивался, чтобы не видеть его лица, похожего на уродливую маску.
— Евгений Петрович, вы меня теперь ненавидите?
— Ну что ты, Гриша, ну что ты… — Евгений скользнул взглядом по комнате; из полумрака, освещенные розоватыми вспышками света, выплывали золотые корешки книг в шкафу, зеленовато вспыхивали хрустальные фужеры в серванте; зазвонил телефон; Евгений кинулся к нему. — Да… я… жив… Да… У вас была керосиновая лампа… Да…
Мальчик соскользнул с кресла; касаясь рукой стены, вышел в прихожую. Евгений, увлеченный разговором с женой, не заметил его исчезновения; склонив голову набок, мальчик прислушался к его голосу.
