— Завидую тебе, старик, по–хорошему завидую. Ты правильно начинаешь. В гуще жизни, всегда в бегах, заботах. Спартанская жизнь у тебя, здоровая. Только не будь статистом. Читателю надоела трескотня цифр, тонны угля, окоты, опоросы. Душа истосковалась по живому слову. Люди хотят знать, что хорошо и что плохо в наше время. Все говорят о передовой морали, высокой нравственности, о нормах поведения, но какая она — эта норма? Какая мораль, какая нравственность?.. Глупо же думать, что человек воспитается сам по себе. Нет–нет, все надо рассказывать людям, растолковывать. Мораль — она, как и все на свете, по законам диалектики развивается. Ах, как много еще нами недопонято, недоосмыслено, непроработано нашим умом!.. Добро бы знаний не хватало, а то ведь кого ни возьми из пишущей братии — на лацкане пиджака ромбик висит: то университетский, то инженерный, а то еще какой–нибудь. Вот что обидно — ученые все!
— Вы вот говорите о газете, — оживился Сыч, — а я подумал: хорошо бы Архипычу громыхнуть статьей. И тема есть подходящая: Каирова разделать.
— Каирова, говоришь? Это за что же?.. Впрочем, грехов у него немало. Но его голыми руками не возьмешь. Нужны факты и факты. На него, как на медведя, — с рогатиной нужно идти.
— Факты полгода собираю. Важно, чтобы автор статьи был авторитетным. Так что, Архипыч, по рукам!..
Архипыч не сразу согласился написать статью. Дважды или трижды заходила в комнату Алиса Петровна, метала на мужа тревожные взгляды, но Евгений не придал им значения.
Сыча пригласили обедать. За столом Женя «выкладывал» факты, обговаривал конкретные аспекты статьи, а хозяйка все так же бросала на мужа косые взгляды.
Провожая Сыча, Архипыч сказал:
— Задал ты мне, старик, задачу. Лаборатория автоматики — это институт, а институт — честь совнархоза. Тут ворошить опасно. Ну да ладно, давай напишем.
1
Соловей поужинал, принял душ, когда в коридоре часто и прерывисто зазвонил телефон.
— Рома, тебя из Степнянска! — позвала жена.
К телефону шел не торопясь, по пути машинально завязывая шелковый шнурок пижамной куртки.
— Боря, ты?.. Привет, дорогой, привет. А? Что там с тобой стряслось? Почему твой голос так дрожит… Ну вот, я так и думал, я знал: с тобой непременно должно было что–нибудь случиться.
Софья Григорьевна тихонько раскрыла дверь кухни, прислушалась. Из Степнянска мог звонить только Каиров. Зачем ему понадобился Рома?..
— Академик болен, — кричал в трубку Соловей. — Второй месяц он лежит… Написать опровержение в редакцию? Не могу, дорогой, болен академик. А? Мне подписать? Я, слава богу, не академик. Моя подпись… А? Позвонить? Это можно. Конечно, из канцелярии академика. Да, да, так и скажу: его помощник.
