Убедившись, что не слышно других голосов или шагов, я, приподняв юбки, бросилась бежать, небрежно ступая по тропе, и вернулась на ту узкую ежевичную тропу, которая должна была вывести меня в безопасное место.
К счастью, когда я вернулась домой, мама все еще отсутствовала. Умывшись и переодевшись, я взяла тряпку, чтобы вымыть свои ботинки. Оставшееся светлое время суток я провела в мыслях о том, должна ли я спорить с ней или нет? Должна ли я спросить о Тилсбери, вернулся ли он из Америки и ездил ли туда когда-либо вообще? Должна ли я потребовать, чтобы она рассказала, что за странную и опасную игру они ведут? Или мне нужно до поры до времени держать язык за зубами, просто наблюдая?
Я с тревогой выглянула из окна гостиной. Затем вызвала Нэнси для того, чтобы она принесла мне немного чая. Когда она вышла, я внимательно посмотрела на Парвати, размышляя о видении в канун Нового года и об указующей руке Альберта. И затем что-то со мной случилось… впоследствии я могла только догадываться, почему это длилось так долго. Поставив пустую чашку на блюдце, я подошла к статуе и прикоснулась к ее короне и рубину, однако я все еще была не уверена в том, что могу там найти.
Камень под моими пальцами оказался твердым, гладким и сухим, но, когда я нагнулась, чтобы разглядеть его ближе, я увидела, что там, где корона крепилась к голове, имелся очевидный брак серебряного изделия, различимая полоска на металле. Тогда, одной рукой твердо держа широкую основу статуи, а другой — корону, я стала изо всех сил крутить ее, и, к моему изумлению, корона начала отвинчиваться, и я наконец увидела то, что было внутри. Отверстие оказалось полым, словно чаша, и обито шикарным бархатом, такого же цвета, как и рубин. Но самым большим шоком для меня стало то, что лежало внутри. Я увидела бриллиант, столь большой и блестящий, что даже в плотном сгущавшемся сумраке комнаты от его вида у меня перехватило дыхание. Я чуть было не уронила корону, с трудом заставив себя собраться. Я была уверена в том, что видела нечто подобное раньше… Я попыталась вспомнить где. Когда мне было шесть лет и мы с папой отправились на Большую выставку… и там был невиданной красоты бриллиант Кохинор, лежавший в золотой клетке — или, по крайней мере, его точная копия, которая столь очаровала меня и привела в восторг.
И теперь тот или другой лежал спрятанный в серебряной шкатулке, здесь, в моем доме. Второй раз за этот день у меня закружилась голова, и я почувствовала недомогание. Я знала, что так или иначе новое появление Тилсбери даст мне на все ответ. Но пока я снова поместила тяжелую громоздкую корону на ее место, и она вновь воцарилась на гордой голове Парвати, которая для всех нас продолжала оставаться хранительницей драгоценного камня.
