При этом отец Васко очень хитро на меня посмотрел.
Если я правильно его понял, то у меня появляется пространство для торга. Политика, везде политика… Поесть нормально не дадут. Да отдам я им место главного инквизитора, лишь бы только Торквемада в Наварру не сунулся — тут наши взгляды совпадают, но при этом что-то вкусное с них обязательно стрясу. Или я не я буду.
— Ваш орден найдет достаточно профессоров для создания полноценного университета в Беарне? — выдал я ответную лобовую атаку.
— Вы хотите иметь все четыре факультета, ваше величество?
— Естественно. Чем мы хуже других?
— С богословием и свободными искусствами у нас проблем не будет, ваше величество. Сложнее с хорошими легистами и медиками. Но, думаю, со временем и этот вопрос будет решен.
— Есть одно «но», святой отец. Я желаю, чтобы юристы изучали в моем университете кроме римского права еще и наши фуэрос. Мне нужны больше практики, чем теоретики. Люди, умеющие вплетать современные веяния в ткань юстиции, не нарушая при этом наших традиций. Особенно в хозяйственном праве, которое сейчас революционно изменяется по миру. Чтобы был некий резервуар, откуда я мог бы черпать кадры своей администрации на местах, судей и прокуроров.
— Если мы пойдем друг другу навстречу, то, думаю, препятствий в римской курии к созданию университета не будет. Тем более, как я слышал, вы уже открываете морскую школу в Сибуре. Кто ее духовно окормляет?
— Капеллан шато Дьюртубие отец Урбан. Он не уехал с бывшим бароном в Шампань. Одновременно он окормляет орден Горностая, в котором я — командор.
— Я знаю его, — вмешался в наш разговор отец Жозеф, — достойный пастырь. К тому же учен. Закончил Сорбонну.
— Это то, что нужно для суеверных моряков, — согласился с ним отец Васко. — Он из какого ордена?
— Он премонстрант, — улыбнулся я. — Но вы мне так и не объяснили толком разницу между вами и «псами господними».
— Франциск и Доминик были сверстниками, ваше величество. Их учения выросли одновременно из противостояния катарской ереси, — вступил в концерт сильный голос отца Жозефа. — Но если святой Доминик жаждал власти, то святой Франциск имел стремление к отказу от всякой власти, сражаясь с грехом и находя искупление внутри себя.
— Мне трудно поступать, как мой святой тезка, — посетовал я несколько напоказ. — Власть мне предписана с рождения, и это мой крест, возложенный на мои рамена Божьей милостью. К сожалению, эта ноша сопряжена с обязательными грехами, желаю я того или нет. Что вы хотите от меня услышать, святые отцы? Как думает юноша по прозвищу Фебус или что думает принц Франциск, готовясь надеть на свое чело корону Наварры?
