Ему было ужасно жаль себя.
Джозеф не мог призвать ту безрадостную, упрямую решимость, которая всегда помогала ему преодолевать превратности судьбы. Единственным ощущением было лишь мрачное предчувствие, что ему суждено быть одиноким до конца своих дней.
Этим утром он поступил правильно и благородно, отправив Сидони Форсайт назад, к ее семье, такой же невинной, как и в день приезда.
Почти такой же.
Нет, он не станет вспоминать ее наслаждение. Или поцелуи. Этот путь ведет лишь к страданию. Отец всегда говорил, что благородный поступок уже сам по себе награда, но сейчас Джозеф с превеликим удовольствием поспорил бы с этим мнением.
Он не знал, как долго стоял, прислонившись лбом к теплому боку Казимира, благодарный коню за его спокойствие и безмятежность. Но нельзя же всю жизнь прятаться на конюшне, как бы ему того ни хотелось. Действуя механически, он поставил Казимира в стойло и поплелся через замерзший, освещенный звездами двор к замку. Свеча освещала путь по безмолвному холодному дому. Привык же он к его безмолвию и холоду до того, как в его жизни появилась Сидони, привыкнет и сейчас.
Эта уверенность отозвалась пустотой.
Сегодня он может спать в своей постели. Но как выдержать, что простыни пахнут Сидони? Пока для него не будет подготовлена какая-нибудь другая комната, придется ему довольствоваться гардеробной.
Впрочем, какая разница? Вряд ли он уснет.
Даже сейчас, смертельно уставший после целого дня в седле, Джозеф сомневался, что сможет уснуть. В замке Крейвен, по слухам, водятся привидения. Для него по крайней мере уж точно. Воспоминания о Сидони поселились тут навечно.
Теперь, когда его коварный план потерпел полный крах, он может уехать. Беда в том, что ему не хочется никуда, где нет Сидони. Если б у него были силы, он взял бы пистолет и избавил себя от страданий.
Привычный к зловещей атмосфере большого зала, Джозеф вошел. Ничто, даже угроза встречи со злыми духами, не могла сравниться с холодом у него в душе. Он снова вернется к жизни. Со временем. Так бывает всегда, если только судьба не принимает совсем уж трагический оборот.
Джозеф был настолько погружен в тоску и уныние, что, только пройдя половину огромного зала, заметил огонек у дальней стены. Как это не похоже на миссис Бивен – оставить для него лампу. Она никогда так не делала, когда он пускался в загул. Впрочем, сейчас у него нет желания пить. Сегодня его тоску спиртным не унять.
Он двинулся вперед, чтобы погасить лампу… и резко остановился, словно натолкнулся на стеклянную стену, потрясенно осознав, почему тут горит свет.
