Но Сидони была невыносима та дистанция, которую он установил между ними, несмотря на его невысказанное извинение. Ибо он именно извинялся, как бы ни осмеивал себя, как человека без совести. Она не понимала всех его эмоций, исподволь наблюдая за ним, но узнавала раскаяние. И корила себя за глупую истерику, за то, что убежала, как будто простого «нет» было недостаточно.
«Нет» – слово, которое она не спешила произнести.
Покрывало соскользнуло, обнажив верх груди, – Сидони торопливо подтянула его повыше. Он, казалось, не заметил. Ей следовало бы радоваться, что он обращается с ней уважительно, а не как со спелой грушей, готовой упасть ему в руки. Словно своевольный ребенок, она почувствовала досаду.
Час назад он желал ее. Желание не могло умереть так быстро. Или могло? Этого она не знала, ибо была недостаточно хорошо знакома с желанием, чтобы судить.
Взглянув в зеркало напротив, Сидони с трудом удержалась от испуганного возгласа при виде пугала, глядящего на нее. Неудивительно, что Джозефа она больше не интересует. Волосы спутаны, лицо – бледный овал, на котором черными кругами выделяются глаза.
– Ты закончил? – спросила она, недовольная собой, Джозефом, всем на свете.
– Уже скоро. – Он налил ей еще бренди и протянул бокал. – Если я оставлю тебя на минутку, ты обещаешь не убегать?
Принимая бокал, она почувствовала, как вспыхнули щеки. Что ж, трудно упрекнуть его за то, что он обращается с ней как с непослушным ребенком.
– Я уже набегалась.
– Рад слышать. – Склонив голову в знак признательности, Джозеф вышел.
А когда вернулся, на нем были рубашка и бриджи. Его заботы вернули ее к жизни – она на секунду даже пожалела, что он больше не полураздет.
«Распутница!»
Он положил еще одну рубашку на кровать.
– Что это? – спросила она с подозрением.
– Я не знаю, куда миссис Бивен убрала твои ночные сорочки, – мягко отозвался он.
Сидони была смутно разочарована его внимательностью. Разумеется, не хочет же она спать рядом с ним голой. Только он обещал, что она будет спать одна, не так ли?
Еще один укол предательского разочарования.
Он причесал свои непокорные кудри, и они заблестели, как черный атлас. Потом потянулся за ее расческой, лежащей на туалетном столике, как будто это ее комната. Тогда как она здесь лишь временный обитатель. Ей не стоит забывать об этом.
Джозеф шагнул ближе и поднес расческу к ее спутанным волосам.
– Нет. – Сидони отдернула голову. Ей больше не хотелось неискренней предупредительности. Ей хотелось реального мужчину.
