– Это известная уловка повесы – говорить девушке, что она красива.
– И как – действует? – весело поинтересовался Джозеф, стягивая с нее перчатки.
– Нет. – Хотелось бы ей, чтобы это было так.
– Жаль. – Он бросил ее перчатки на землю и стянул свои. – Проклятье! На тебе всегда ужасно много одежды. Это так неудобно.
«Не всегда».
Эта мысль повисла между ними, словно произнесенная вслух. Она могла убежать, он больше не держал ее. «Идите, идите же», – приказывала она своим ногам, но они упрямо отказывались сдвинуться с места.
– Я не нахожу это неудобным.
– Еще один прискорбный признак невинности. Когда-нибудь ты будешь благодарна мне за то, что я показал тебе что к чему.
Ее губы неодобрительно сжались.
– Это общественная обязанность?
Хорошо бы, если б ей так не нравился его смех. Всякий раз, когда она слышала этот глубокий мелодичный рокот, ее так с трудом выстроенная оборона слабела.
– Долг перед своими собратьями.
– Они, вероятно, дадут вам медаль, – слабо проговорила она, когда он обхватил ее лицо руками.
Судорожно втянув воздух, Сидони призвала себя быть сильной. Постаралась придать жесткости позвоночнику, который показывал удручающую склонность изгибаться в его сторону.
– Рыцарский титул по меньшей мере.
– За услуги перед женским полом. – Сидони хотела, чтобы это прозвучало саркастически, но вышло взволнованно, с придыханием.
Его глаза вспыхнули.
– О, я намерен послужить тебе, bella. – И прежде чем она придумала еще одно неубедительное возражение, он приблизил губы к ее губам.
Тепло. Мягкость. Трепетная неуверенность. Скрытое желание откликнуться. Джозеф вкусил все это, когда прильнул к губам Сидони. Он не мог сказать, почему был так глубоко тронут тем, что оказался первым, кто поцеловал ее. Реакция собственного тела была вполне предсказуемой. Уже одно ее присутствие возбуждало его. И так было с самого начала. Какой бы силой она ни обладала, он был беспомощен против нее.
Пробно, легонько он лизал, покусывал сжатые губы. Она пленительна. Даже сейчас, когда уступает чуть больше, чем вчера, и дрожит в его руках. Он все еще не уверен: это от возбуждения или от страха. В ее глазах он прочел и любопытство, и смятение. Густые каштановые волосы щекотали ему пальцы. После безумной скачки она выглядела восхитительно растрепанной. И это наводило его на мысль об иных безумных скачках, в которые ему хотелось бы пуститься вместе с ней.
Подняв голову, он посмотрел на нее. Глаза Сидони были закрыты, щеки пылали. Ноздри его раздулись, когда он втянул пробуждающие воспоминания запахи моря и Сидони.
