Прежде чем Джозеф заговорил, она поняла, что он не смягчится. Конечно же, нет. Слишком хорошо понимает он позор незаконнорожденности.
– Ты свободна.
Свободна вернуться к своей скучной, однообразной жизни в Барстоу-холле. Свободна отказаться от единственного шанса на запретное удовольствие. Свободна больше никогда не увидеть Джозефа Меррика. От этой мысли все внутри у нее похолодело.
Она свободна, но будет проклинать свою свободу.
– Я не хочу уезжать от тебя. – Сидони не отрывала взгляда от его лица, отчаянно ища какого-нибудь намека на уступку.
На мгновение ей показалось, что она может одержать верх. Джозеф сделал конвульсивное движение навстречу ей и поднял руку, чтобы дотронуться до нее.
Но резко остановился. Кожа у него на скулах натянулась и побелела.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, bella.
– Брак – это такой… – Голос ее сошел на нет.
Джозеф наблюдал за ней с пронзительным светом в глазах, словно догадывался о ее беспокойных мыслях.
– Серьезный шаг.
Мысль о браке душила Сидони, словно она попала в западню. Еще худшую западню, чем когда предложила себя вместо Роберты. То было на одну ночь, самое большее на неделю. Брак же – целая жизнь рабства. Умом она понимала, что Джозеф – не Уильям, но это сейчас не имело значения. Давнишний страх перед мужской тиранией, рожденный еще в детстве, оставался. Она никогда не отдаст себя во власть мужчине, как отдает себя жена мужу. Как отдала себя Роберта Уильяму. Как мама отдала себя отцу.
– Возможно, такой необходимости не возникнет.
– Возможно. – Его красивый голос понизился – верный признак того, что он борется за самообладание. – Но надо учесть все возможные последствия.
– Я ожидала страстного любовника, а не дотошного адвоката.
– Прости, что разочаровал, tesoro. – К ее сожалению, он резко развернулся и направился к двери. – Карета остается в твоем распоряжении.
– Я не хочу, чтобы ты был хорошим, – глухо пробормотала Сидони, охваченная отчаянием и досадой.
Он, хмурясь, оглянулся.
– Я – не хороший. Я – негодяй и скотина. Разве сестра тебе не говорила?
Она проглотила острое сострадание.
– Моя сестра ошибалась.
Печаль окрасила его улыбку.
– Нет, bella, она не ошибалась.
И он оставил ее одну в полутемной библиотеке.
Как же скудна, оказывается, награда за добродетель.
Джозеф взглянул на узкую койку в гардеробной и поневоле подумал о пуховом матрасе, на котором мог сейчас лежать.
Мягкий, теплый, просторный. Наполненный чарами Сидони Форсайт. И несмотря на все это, он не жалел, что выдвинул ультиматум.
