Он нахмурился.
– Ты это несерьезно.
Она поднялась, и он попятился.
– Конечно же серьезно.
Его челюсти окаменели.
– Я на это не пойду.
– Да поможет нам небо, Меррик. Ты страдаешь временным избытком чести. Это пройдет.
Он сердито воззрился на нее.
– Голос моей совести – не какое-нибудь незначительное недомогание. Я пытаюсь поступить правильно, tesoro.
– Знаю. – Сидони помедлила, подбирая слова, чтобы объяснить свою капитуляцию. – Когда ты вернул расписки Роберты, я осознала, что не хочу покидать тебя.
Если она ждала, что это смелое признание сломает его сопротивление, то была разочарована. Выражение его лица осталось суровым, брови почти сошлись у переносицы.
– Я же отпустил тебя. Ты свободна.
– Свободна отдаться тебе.
Он и тут не смягчился.
– Почему?
Как же он подозрителен. Жизнь была к нему слишком сурова, и он научился с подозрением относиться к счастью, любви и доброте. Сердце Сидони сжалось от боли за него. Она желала его своим телом, но еще больше хотела предложить ему отдохновение от его демонов, ибо видела, что при всей его силе и решимости демоны терзают его душу. Она поняла это тотчас же, едва увидела ту увешанную зеркалами комнату наверху.
Сидони нервно облизала пересохшие губы и стиснула руками юбки.
– Потому что я так хочу.
– Этого недостаточно.
С колотящимся сердцем она шагнула ближе. Он пришел прямо из конюшни. Запахи лошадей, кожи и свежего ветра сплавились в удивительно приятный аромат.
– Для меня – достаточно.
Он отступил, сохраняя дистанцию между ними.
– Ты вдруг стала очень уверена в себе.
Она осмелилась на еще один шажок. Он напрягся, как будто почуял опасность. Мудрый мужчина. Она намерена быть опасной. Намерена раздавить его хрупкие сомнения и сделать своим возлюбленным. Кожу ее покалывало от чувственного предвкушения.
У нее вырвался смешок:
– Ради всего святого, Меррик! Ты вздрагиваешь, как кошка в грозу.
Он не улыбнулся.
– Не вижу ничего смешного.
– А я вижу. С самого моего приезда ты не отходил от меня ни на шаг, буквально дышал мне в затылок, а теперь ведешь себя, как викарий с заблудшей прихожанкой.
Он отвернулся, и ей пришлось напрягать слух, чтобы расслышать его слова:
– Когда ты убежала прошлой ночью…
Сидони схватила его за руку. Она приготовилась к неприятию, но он не пошевелился, только мышцы напряглись под ее ладонью.
– Я была глупой девчонкой, испугавшейся того, чего не понимала. Джозеф, ты сказал, что эта неделя предлагает мне свободу, которой у меня больше никогда не будет. Пусть не сразу, но я все же поняла, что ты прав. До сих пор моя жизнь была пустой и скучной. Не отсылай меня назад в холод без воспоминаний о радости, которые будут согревать меня.
