– Что, душа не принимает? – гудит какой-то кореш, забирая бутылку.
– Их этому в школе не учат, – неприятно смеется Вадим.
Толпою входят они в клуб, в зал, где уже кружатся, танцуют под бразильскую музыку ансамбля «Фарроупилья». Стоят, треплются, смеются, по-охотничьи незаметно оглядывают зал, выискивая «своих». Вон Галка, в обычном углу, где старшие ученицы. То она с ними шушукается, то стоит с независимым лицом: «Меня хотя еще не пригласили на танец, но мне это все равно». Ага! Молниеносно глянула на него и тут же отвела глаза: портрет, мол, висит интересный. Ясно. Заметила. Колька – по всем правилам или внутреннему чувству – зовет на танец Надьку с почты, бешено вертится с ней, его перевалочка, как ни странно, по-своему изящна, в том, как он наклоняет даму то вправо, то влево, в такт музыке. Все кружится. Если смотреть перед собой прямо, то какая-то бешеная, сверкающая, дымная лента начинает обвивать голову, щеки…
– Уже нализался? – спрашивает Надька.
Бах! столкнулись с кем-то.
– Колька! Разуй глаза!
Покачнулся.
– Извиняюсь, – буркнул, задыхаясь.
– Небось Вадька все, – продолжает Надька.
– Тебе какое дело? – грубит он, и танец наконец кончился.
Он отводит Надьку к стулу, как положено, кивает и останавливается так, чтобы сразу подойти к Галке, как только начнется музыка. Сердце прыгает от затылка к пяткам, и все чуть плывет. Зря глотал из горла. Музыка. Пора. Может, домой? Вот еще.
– Разрешите вас.
– Иди протрезвись сначала.
– Что-о-о?
– Что слышал.
– Я что, пьяный, да?
– Смотреть противно.
– Не пойдешь?
– Не пойду.
Вадик издали, посмеиваясь, глядит.
– Последний раз говорю: пойдешь?
– Сказала уже.
– Ладно.
Подобно боевому кораблю, Колька прорезает танцующую толпу к выходу, оскорбленный и злой.
– Курить есть? – говорит он Вадику, который вышел следом. Затянулся. Еще и еще.
– Что – чайник тебе повесили?
– Ничего, я ей припомню… я ей попомню… попомню…
– Ничего ты не попомнишь. Вот если бы мне так, я бы – да-а…
– Ничего, пусть только пойдет с клуба.
– Что, морду набьешь?
– Набью, гад буду!
– Брось болтать, айда мазнем еще по маленькой.
– Не набью? – говорит Колька, берясь за неизвестно откуда возникшую бутылку. – Набью, увидишь.
Шумно в голове, ничего не понять, только одно держится, упорно: «Я ей да-ам… Я ей да-ам…» Они стоят с Вадиком, в темноте, мимо них безостановочно галдит и рассыпается по поселку клубная толпа, шумная и распаренная. Вот она!
– Галка! – зовет Колька.
– Что? Кто это? – оборачивается она, останавливаясь, но не подходя.
