Внесли пельмени, тетя Настя и Шурочка.
– Ну… – торжественно начинает отец, но Колька кричит: «Минуточку!» – и вытаскивает из-под кровати, из чемодана, свою ажурную рамочку с фотографией, становится перед матерью и декламирует, расширяя черные глаза:
Мама дорогая!
Живи много лет!
Тебе от сына Николая
Подарок и привет! —
и целует ее. Та смеется, растрогана:
– Спасибо, сынок, спасибо, ишь рамочка какая, сам пилил?
Отец одобрительно улыбается:
– Молодец: смотри-ка, стихи!
Колька снова делает торжественное лицо и, вынув поздравительную телеграмму, читает вслух. У тети Насти глаза на мокром месте уже:
– Ах, дьяволенок, спрятал, дотерпел, а я и не ждала уж, сегодня-то, думаю: забыл Валька, а вот – не забыл сынок. И посылка дошла.
– Ну… – опять начинает отец и берется за рюмку, и все берутся. – Поздравляю тебя, Настасья Петровна, с пятьдесят девятым, бывай здорова, как это, Колька-то сочинил… Живи много лет, вот так. Поехали! – и чокнулся с матерью, все тоже потянулись, зазвенели.
Чашка пельменей быстро разошлась, тетя Настя несет вторую, встряхивая, чтоб с маслом перемешалась, отец наливает по второй.
– Кольке не хватит ли? – спрашивает тетя Настя строго. – Пьяный на танцы пойдет, а там учителя, чего хорошего?
– За материно здоровье можно, ничего с ним с двух рюмок не случится. Учителя… Учителя и сами вон… Давай, Колька, давай. Больше не получишь. Ну!
Опять чокаются, Колька тянется к мамке:
– Я же не за что-нибудь, я же за тебя, мам, – она строго смотрит, но молчит.
– Ффух! – шлепает Колька себя по животу. – Вот это я дал! Штук, наверно, сто умолотил. Пойду.
– Поздно не приходи, – просит его мать. – Завтра чем свет подыму, картошку перебирать, тронулась.
– Пускай веселится, – разрешает отец. – Картошка подождет, пускай повеселится. Он тебе и так не отказывает.
У клуба курит толпа, вертится малышня. Хихикая или покрикивая на парней, проскальзывают девушки. Вадик и еще ребята стоят в сторонке.
– Ну чего?
– Пузырь на кармане, пошли.
– Чем бы занюхать. Сало принес?
– Ага. Как будем, из горла?
– Что, не умеешь? Научим.
У Кольки лицо горит, глаза поблескивают азартно, сегодня для него будут хорошие танцы, вот только водку из горлышка не пил никогда, не опозориться бы. Запрокинув голову, как горнист, Вадик делает несколько торопливых глотков, морщась, подает бутылку Кольке и шумно нюхает что-то. Колька тоже запрокидывает, глотает, раз, два, три. Закашлялся, поперхнулся, слезы, сопли – потекло по лицу – нагнулся, утерся платком.
