One for My Baby, или За мою любимую | страница 72
Музыка для меня представляет собой неиссякаемый источник спокойствия и утешения. Правда, Синатре удается расставание с любимой превратить в нечто благородное, героическое и универсальное. Страдания становятся чем-то достойным, к чему должен стремиться каждый человек. Но в реальном мире все происходит по-другому. От страданий становится чертовски больно.
Но есть в его музыке и кое-что еще. Когда Синатра оплакивает, воспевает или предчувствует любовь, я почти ощущаю в воздухе смесь ароматов старого трубочного табака и пряного лосьона «Олд спайс». Я вспоминаю те дни, когда дедушка сажал меня к себе на колени и все у меня было еще впереди. Тогда мне казалось, что все те, кого я люблю, будут жить вечно.
Поведение моей мамы в отсутствие отца кажется мне нормальным. По-моему, она справляется. Она по-прежнему встает рано утром, потом уходит работать на кухню в школу Нельсона Манделы. Мама возвращается домой с неизменной улыбкой на губах и веселыми рассказами о своих «деточках». Она даже снова стала проявлять интерес к саду. Во всяком случае, тщательно убрала тот беспорядок, который создала после того, как отец бросил ее и ушел из дома. Думаю, что ей просто не хочется смотреть в глаза своему горю.
Я тоже хожу на работу, брожу по улицам китайского квартала и слушаю у себя в комнате пластинки Фрэнка Синатры. И все это время я фантазирую. Мне кажется, что в один прекрасный день мой отец вернется домой. Он принесет огромный букет цветов и начнет извиняться за то, что натворил. Он встанет на колени перед матерью и будет очень долго просить у нее прощения… Но пока что ничего подобного не происходит.
Я не могу даже вообразить, на что надеется отец, как он может построить семейную жизнь с Леной на такой зыбкой основе?! Я не представляю себе, каким образом будет продолжаться их союз, если у них в квартире нет даже чайника? Мне почему-то кажется, что в одно знаменательное утро он увидит, как Лена пританцовывает на стуле, поглощая свой низкокалорийный завтрак с отрубями, и попросту спятит от подобного зрелища.
Но при этом я сознаю и то, что, даже если их любовное гнездышко по какой-то причине развалится, мой старик все равно никогда уже не вернется домой.
Мои родители изредка беседуют друг с другом по телефону. Но я даже не пытаюсь подслушать, потому что есть такие вещи, от которых детям лучше держаться подальше.
Все происходит по одной и той же схеме. Он звонит ей. Мама долго слушает, пока отец — даже не знаю, что он там говорит, — о чем-то ее оповещает. Может, просит понять его? Или вымаливает разрешение явиться в дом, чтобы забрать пластинки Стиви Уандера? Или клянчит чайник во временное пользование? Так или иначе, но я чувствую, как мама прилагает усилия, чтобы в ее голосе не прозвучало горечи обиды или откровенной злобы.