— Ну, разве ты сам не знаешь? Журналисты, вместе с которыми он работал в газете. Потом его знакомые, связанные со спортом. И конечно, все те, кто помогал ему издать книгу.
— Но среди них нет настоящих друзей, мам. Это просто его знакомые. Кстати, большинство из них отец попросту недолюбливает.
Но она не слушает меня. Она уже приняла решение и теперь приступает к осуществлению своей затеи. Мама надела свою рабочую форму — полосатое платье из какого-то искусственного материала с короткими рукавами и пришитым спереди фальшивым фартуком. Чуть позже она уберет волосы в пучок. Кстати, они у нее до сих пор блестящие и темные, хотя я подозреваю, что уже несколько лет она подкрашивает их. Последний штрих — маленькая белая шапочка из легкой ткани на голову — и мама готова отправиться на работу.
Моя мама трудится в столовой местной школы. Нет, это не та школа, где в свое время работал я. Она трудится в средней школе имени Нельсона Манделы, порядки и нравы в которой, пожалуй, еще круче. «Девчонки — такое же хулиганье, как и мальчишки, а то и почище будут, — любит говорить моя мама. — Просто беда какая-то!» Но тем не менее не бросает свою «маленькую работу», как она ее называет, даже сейчас, когда семейный бюджет значительно пополнился за счет поступлений от продажи папиной книги. Вот, собственно, почему в нашем доме и появилась прислуга. Потому что моя мама ни за что не оставит свою «маленькую работу».
Моя мама обожает школу Нельсона Манделы. Причем совершенно искренне. Ей нравится перебрасываться шутками с другими женщинами, работающими на кухне. Она любит по утрам выходить из дома с чувством, что начинается полный смысла трудовой день. Но больше всего в своей работе мама любит детей.
Это я назвал их «детьми», хотя многие уже переросли своих родителей и говорят нормальным баритоном. Что касается их моральных устоев, то они родную бабушку продадут за щепотку «травки». По крайней мере, так считаю я сам. А вот моя мама полагает, что плохих детей просто не существует.
Она обращается к ним «мои деточки» и обожает их, несмотря ни на что. Они отчаянно дерутся и грязно ругаются. Наверное, их вовсе не стоит так обожать. Но мама упорно продолжает называть их «мои деточки».
Правда, когда они выстраиваются в очередь за котлетами и картошкой, она не позволяет им дерзить. В школьной столовой мама не допускает грубых выражений. Она даже запрещает им задираться между собой (хотя в другое время считает, что уж пусть лучше сами передерутся, чем обидят несчастных учителей с их грошовой зарплатой).
