Пока отец таскает по лестнице тяжелые коробки, я стою в гостиной и наблюдаю за мамой, Джойс, Дианой и Уильямом. Я побаиваюсь, что Джойс может в любой момент ворваться в дом, зажать отца в угол и устроить ему импровизированный допрос с пристрастием.
Что это за молоденькая женщина, с которой вы живете? Сколько ей лет? Вы собираетесь на ней жениться? Вы хотите еще иметь детей? Вы считаете себя мудрецом или старым дураком? А эта девушка, случайно, не вымогательница? Вам что же, захотелось заиметь связь на стороне? Или тут кроется нечто большее?
Но ничего подобного не происходит. Джойс остается с моей матерью на заднем дворе. Они высаживают лилии в большие горшки, срезают лишние ветки с разросшихся кустов — одним словом, готовят сад к новому сезону. А дети тем временем выметают утренний снег из-под вечнозеленых хвойных деревьев.
— Сейчас январь, — чуть раньше коротко пояснила мне Джойс. — В саду полно разных дел. И кроме того, пора подводить итоги. Кто рано встает, тот везде успевает.
— Кто рано встает, тому Бог дает, Джойс, — поправляю я.
— Вы меня поняли, мистер.
Если верить Джойс, в саду полно дел в любое время года. До меня и сейчас доносится ее мягкий голос. Она что-то говорит матери, и, хотя не могу разобрать слов, я понимаю, что речь идет не о моем отце. А это уже в определенном смысле победа.
Я отворачиваюсь от окна и вижу, как отец уносит последние коробки со своими вещами. Это коллекция виниловых пластинок. Тут и Глэдис, и Стиви Уандер, и Пипс.
— А ты не слишком ли стар для таких веселеньких мелодий? — киваю я на альбом с городскими танцами, желая уколоть его напоследок.
— Думаю, что, если человек хочет повеселиться, его старым уже не назовешь. Ты ведь веришь в радость и веселье на старости лет, Элфи? — парирует он.
Я ненавижу его не потому, что не могу его понять, а потому, что, напротив, слишком хорошо понимаю. Он мой отец и навсегда останется им, и мне становится страшно, что во мне таится много того, что я не люблю в нем.
Наши жизни переплелись. Мы ближе друг к другу, чем я стараюсь это представить себе. Достаточно вспомнить хотя бы ночи на съемных квартирах с разными женщинами, у которых возле кровати стоят чемоданы и которые во сне разговаривают на непонятных мне языках. А еще уловки, к которым приходится постоянно прибегать, вечное вранье и времяпрепровождение с теми, кто (и вы сами уверены в этом!) все равно никогда не займет в вашем сердце первое место.
Да, я верю в радость и веселье. Особенно если принять во внимание последние дни. Но мне боязно даже подумать о том, что все эти съемные квартиры и комнаты могут стать единственным домом для меня и моего отца. Тем самым домом, которого мы заслуживаем.
