Я хотел любви и секса. Не знаю, чего больше. Секса как радости — а не как процедуры. И любви — как из радости рожденного страдания. Я искал дурных женщин — или принцесс. Дурные женщины так и не дали о себе знать. А принцесса уже имелась — я любил ее и раньше, задолго до того, как «покорил» (вот ведь дурацкое слово!), но это очень плохо кончилось для нас обоих, у меня была жуткая депрессия, из которой меня вытащили не всякие там журналисточки–экономисточки, стремящиеся залучить муженька либо хахаля, а вытащила меня царевна–лягушка, милая Она, тоже искавшая любви и секса, и эту историю я вам уже рассказывал.
Я о другом теперь. О том, как все повисло на волоске, и я повис, и мне сейчас так страшно, как не было, наверное, за всю мою жизнь.
Да, за то время, что живу здесь, я стал хорошим любовником — но, вынужден признать, так и не стал мужчиной. Всегда жил один — и просто не знаю, что это значит: понимать других, заботиться о других. Жить их жизнью. И вот появилась Она — женщина, с которой я хочу жить и от которой хочу ребенка, — а я повел себя как полный мудак. Когда муж накрыл нас, я не сделал ничего, что бы побудило ее уйти ко мне — не подыскал новую квартиру, не стал относиться к ней более бережно. Наоборот — права на нее заявил, истерзал ревностью к мужу, истерики закатывал, ультиматумы…
— Как ты можешь жить с ним теперь, ты что, шлюха?! — орал на нее, сжавшуюся в кресле–качалке.
И она оставалась на ночь со мной только потому, что не могла же пойти на вокзал, и поэтому же принимала мой секс…
А на днях не вытерпела и ушла. Сказала мужу, что, если он разведется с ней, она с ребенком уедет домой, в Челябинск. Она устала ждать, когда я перестану быть романтическим идиотом и совершу мужской поступок — заберу ее к себе.
В ту ночь я действительно думал о самоубийстве. Прав был Ницше — «мысли о самоубийстве позволяют пережить иные трудные ночи». Думал и об убийстве — о том, что ударю ее ножом в парке. Много о чем. О том, что женщины — тупые твари, лишенные сострадания. Хотя тупой тварью, лишенной всякого сострадания, был как раз я.
Позвонил ей еще, на следующий день. Попросил не принимать поспешных решений. Пообещал, что «исправлюсь». Она сказала, что позвонит мне сама, когда почувствует себя готовой к этому, но встретиться со мной отказалась. Она не хочет меня видеть.
Мне это очень больно. Не знаю, как проживу эти дни — надеюсь, что не в хныканьи и жалении себя. Найду какую–нибудь работенку, начну поиски квартиры… и буду ждать ее звонка. Мне сейчас важно не столько ее прощение, сколько то, что я изменился — а она и знать не знает об этом. Очень важно, чтобы узнала — пока еще она любит меня. Очень важно.
