— Я визу его, с ним иссо один, но его не расобрать, токко ладони, осень больсие, они как бы плывут в воздухе.
— Где он, какие дома рядом, как он выглядит! — Рявкнул полковник, поднявшись из кресла.
— Дома… сетыре ряда окон, есть и пять, однако, желтые, белые, серые, — как китайский божок, с закрытыми глазами покачивался на шкуре шаман.
Зацепка ничтожная, но зато она давала сигнал к действию… В северном и восточном микрорайонах целые улицы утыканы четырех — и пятиэтажными коробками, где в основном жил рабочий люд. Как и прежде, в патрульных машинах загремел его металлический голос. Борзыми псами, машины сорвались с места, следом на «Бьюке» мчал начальник.
…Горбун впервые ощущал беспокойство. В сон, в коем он уходил в свой родной мир, ворвался какой–то угрожающий гул. Старуха умерла под утро, об этом, кроме него, пока не знал никто.
В желтой, облупленной стандартной пятиэтажке с грязными лестницами шла шумная пьянка (получка). То и дело хлопали двери на лестничной площадке. Вспугнув кошек, хищник притаился под лестницей. Но никто не спускался вниз, не входил в подъезд. Бросив ждать (позывы далекой царицы разрывали его нутро), горбун на мягких микропорах, укутываясь тенью, заскользил по улице, пытаясь уловить далекий стук одиноких каблучков.
Безутешно рыдая, спотыкаясь, бежала она, мотался черный лакированный квадрат сумки на длинном ремне. В свете окон мелькали коротенькая с разрезом джинсовая юбочка, стройные ноги в прозрачных колготках. Обида девушки была настолько велика, что она забыла о постоянной угрозе, когтистыми лапами сжавшей город. Когда у любимого, которому веришь, как себе, в постели застаешь другую, весь мир становится одной кровоточащей раной в душе.
Машина со спецназовцами, осветив темные стены притихших домов, на полном ходу вылетела из переулка. С коротким десантным «калашом» шофер вывалился на тротуар.
Нечто бесформенное, непонятное, из которого торчали белые женские ноги (с одной ступни слетела туфелька), покачиваясь, висело в воздухе. Содрогался страшный кокон. В руках водителя захлопал автомат, зачмокали пули, впиваясь в плоть, глухо стукнуло тело об асфальт. Никого! Ничего! Точно и не было омерзительного кокона, облепившего тело.
Овчарка кинулась не к окровавленному трупу, а к тому месту, где только что содрогался от наслаждения горбун. Но тут же завизжав, поджав хвост, кинулась прочь. Здоровенный рыжий старлей, схватив за грудки, тряс шофера, пустынная улица наполнилась отборным матом.
