— Ну, было. Было.
— Так. — Данька пытался найти еще что-нибудь, в чем виновато детство.
— А во время шторма? — Вспомнил Даня. — Того первого шторма, когда я с ребятами боролся со стихией.
— Я рядом был.
— А я думал, тебя волной смыло. — Ехидно заметил Данька.
— Нет, ты же видишь, я здесь. — Оправдывался Юн.
— Ладно. А когда мы с тобой, я еще был юнгой, мы стояли на палубе, а ребята пошли на абордаж. Помнишь? — Сам Данька помнил, как прирос ногами к палубе. И те ужасные картины.
— Помню, — признался Юн.
— Тогда мы с тобой впервые увидели, как льется кровь. Как убивают. Крики. Ты же испугался. Испугался, Юн? Это я из-за тебя стоял там в ступоре. Двинуться не мог.
— А я тут причем? Это ты сам застрял.
— Ага. А потом меня капитан тряс рукой, а рука в крови.
— Нет худа, без добра. — Говорил парень. — Когда ты увидел эти пятна крови на своей рубашке, здесь в этой комнате, когда ты вернулся оттуда, ты понял, что это не сон. А то еще бы долго думал, что все тебе приснилось.
— Думал бы. Я из-за тебя, Юн, ободрал ладони, когда спускался по канату с мачты. Потом из-за тебя, труса, прятал ладони от матери, что б она не увидела, что я их ободрал.
— Ты всегда во всем меня винишь. Если маленький, то и виноват. Так? — Голос Юна задрожал, он по настоящему обиделся.
— Да, ладно. — Даньке отчего-то стало опять жалко этого пацана. — Не сердись.
— Зато в первом бою, — оживился Юн, — как я тебе помог.
— Это когда? Когда я убил испанца? — Данька хлопнул себя по колену рукой.
— Да. Это я тебе помог. Это же я тренировался с капитаном Свеном.
— Кто тренировался?! — Возмутился Даня. — Это меня капитан обещал сделать настоящим матросом. Это я учился сражаться, стрелять. А ты где-то отсиживался.
— Я не отсиживался. Я еще раньше учился фехтовать. Вспомни, я дрался с Извечным Злом.
— Это, с которым? — Спросил Даня. Увидел на столе книжонку в тонком переплете, которую он когда-то любил читать. Книга о скромном герое. Взял ее двумя пальцами.
— Вот с этим злом ты сражался?
— Да. Ты припомни, Даня, вот я со шпагой на кухне, а Зло бросилось на меня…
— Опомнись. Опомнись, Юн. Какая шпага? Ты схватил тогда кухонный нож, зажал его в своей ручонке, встал, стоял, как раскоряка и воображал, что дерешься с извечным Злом.
— Я с ним дрался! — Заявил Юн.
— И ты думаешь, это мне помогло?
— Конечно, — сообщило детство, — а потом мы бросились дальше в бой.
— Вот, вот. Именно бросились, очертя голову. И все из-за тебя. — Сказал Данька. — Если бы не ты. Ты тогда испугался. Испугался, что парни будут говорить, ты трус. Поэтому ты бросился ни о чем не думая.
