И Данька начал задирать рубаху. Край рубахи закусил зубами и ручками шарил по своему боку.
— Гляди, здесь синячище был. Поди, сейчас остался. — Наконец, Даня успокоился. Сел на стул.
— Так я за харчиками и прибежал. А то без меня все разберут. — Тяжело вздохнул и уставился на генерала.
— Кончай Ваньку валять, — заявил Игорь Иванович. Артист, ремнем по мягкому месту.
Даня посмотрел сначала на Андрея Алексеевича, потом на генерала. Голова его затряслась сильнее. Рот приоткрылся, губы дрожат, он говорит:
— Ваньку-то я не валял. Никакого Ваньку. Не трогал я Ваньку. Я его и не знаю. Правда, дядечки. Не знаю. — На глазах слезы. — Вы что меня… Думаете, что я вашего Ваньку побил? Не бил я Ваньку. Не надо меня арестовывать. Я не хочу в арестантскую. Маманя плакать будет. Вы, правда, думаете, что я Ваньку валял? Ну, скажи, дядя Андрей, скажи ему, что Ваньку не валял. Так вы харчиков мне не дадите. Давать не хотите, вот и говорите, что я Ваньку побил. Не хотите пособие давать. Так и не надо. Только в каталажку не сажайте. Без пособия мы с маманей обойдемся. — Трясущаяся рука Дани взяла паспорт, и он засунул его обратно в карман. По щекам текут слезы. Кулаком вытирает нос. — Так я, дядечки, побегу. Побегу, да? Вы меня отпустите? А пособие себе оставьте. Я никому не скажу. Так я побегу. Вы меня, дядечки, отпустите? Ведь отпустите? Я побегу.
— Курсант Гринев, смирно! — Рявкнул генерал.
Данька вскочил на ноги.
— Есть, смирно, товарищ генерал.
— Ясно мне с тобой все. Сядь. Приведи себя в порядок.
Данька быстро заправил рубашку, застегнул ее, как следует.
— И брось мне здесь концерты закатывать. — Заявил генерал.
Лицо Дани просветлело. Он закинул одну ногу на другую, развалился на стуле и развел руками.
— Концерт? — Даня слегка картавил. — Я люблю музыку. Да, да, господа, музыка — это то, что необходимо для моей утонченной натуры. Я люблю классическую музыку. И джаз люблю. Оскар Бентон? Не откажусь послушать хорошую музыку. Хоть я и утонченная натура, но я и что попроще могу послушать. Шансон. А вы любите, господин генерал, шансон? Вспомните, как там…
Данька начал дирижировать руками перед лицом генерала, водить руками в стороны. Фальшиво запел, прикрыл глаза. Всем видом показывал, что наслаждается собственным вокалом. —
— Ведь я институтка, я дочь камергера, я черная моль, я летучая мышь. Вино и мужчины, моя атмосфера. Привет эмигранты, свободный Париж. Но классику я люблю больше. Вальсы Шопена, это такая прелесть. А еще, — Даня прикоснулся безымянным пальцем к своему лбу, словно погружаясь в очарование своих воспоминаний. — Недавно я в опере был, господа. Кармен слушал. Прелесть. У любви, как у пташки крылья…. Впрочем, вам вряд ли это доступно. Вы уж не обижайтесь. — Данечка бросил взгляд на дядю Андрея. — Вы не можете понять величия музыки. Вы обыкновенные салдафоны. А настоящий симфонический оркестр.
