— Я уничтожу каждого, кто мне помешает, — обещает он. — Каждого глупого буржуа.
Страшный человек.
— Вы тоже глупый самодовольный буржуа, — добавляет Лесот.
— О-о! Августин, твоя искренность восхитительна! — восклицает подошедшая Ванель. — Какие чувства! Это придаёт очарования!
Ах, вы цените открытость! Хорошо, получите!
— Извините, — говорю я, — но я уже устал слушать вашу ахинею и ахинею вашего наглого дружка!
Они замирают с раскрытыми ртами. Да, иногда приходится жертвовать принципами. Сейчас это того стоит!
Я гордо удаляюсь.
Я, Луиза Робер, расстроена решением якобинцев забрать петицию из типографии. Они отказались нас поддержать! Макс решил не рисковать. Его можно понять… Но король Луи Тупой должен понести справедливое наказание. Мы и так просим то, что должны требовать! Какие могут быть конституционные меры к изменнику!
Я сижу за столом. Уже давно стемнело. Предо мной лежит текст петиции. Я беру перо и уверенно перечёркиваю фразу «конституционные средства». Мы должны добиться своего!
Завтра будет важный день. Я встаю из–за стола и направляюсь к платяному шкафу. Я должна выглядеть очаровательно. Я раскладываю на диване мой наряд на завтра. Элегантное платье жемчужно–серого цвета и маленькую шляпку с изящными перьями.
17 июля
Я, Луиза Робер, и мои друзья давно пришли на площадь. На алтаре отечества мы сообща написали новый текст петиции, более резкий. Пусть знают дружки Луи Тупого, народ не сдаётся!
На площади собралась огромная толпа. Они желают подписать сей документ!
Люди пришли, как на праздник. Все женщины нарядные, красивые, многие с детьми.
Я тоже принарядилась. А моя новая шляпка получила уйму комплиментов.
— Ваш облик, Луиза, помогает нам собрать несметное число подписей, — замечает Эбер.
Я с улыбкой благодарю его.
Уже начались танцы, веселье. Торговцы сладостями предлагают свой товар, уличные музыканты и певцы веселят народ своим искусством. Как прекрасна жизнь!
Ах, Робеспьер, зря ты испугался! Зря! Жаль, что твоего имени не будет в списке борцов за права народа!
Я, Жильбер Лафайет, обеспокоен нынешней ситуацией. Париж на грани мятежа, это очевидно.
— Если верить людям Ламета, — говорит Байи. — В полдень всё было спокойно. Толпа веселится, радуется жизни.
Отлично. Можно не опасаться ответных ударов.
— Подумать только, мы должны приказать расстрелять безоружную толпу, — печально продолжает Байи. — И ответственность за кровь будет на нас!
Старый мудрый Байи. Ученый человек. За всю жизнь не обидевший даже мухи. Да, тебе тяжело отдать такой приказ.
