Осталось только собрать все так же смотревшие на меня с холма самострелы, пристроенный к ним баул да худую суму с моими личными вещами. В ней было небогато: еда, питье, немного денег, точильные камни, кремнии, кресала, всяческие травы и прочий мелкий скарб. Весьма скудно, но разве нужно представителю моего ремесла что-то большее?
Запрыгнув на извозчицкий облучок, я взял в руки поводья и, отвесив наконец осмелившимся поднять взоры узникам короткий кивок, покрепче хлестнул кобылу. Фургон, скрипя колесами, устремился по тракту.
Виланвель встретил меня треском раздвигаемых сонным караулом огромных крепостных створ. Солнце едва оторвало брюхо от горизонта, а это значит, что городу тоже настала пора продрать глаза с ночного оцепенения, вновь с головой окунувшись в суету мирской жизни. Однако пока что Виланвель оставался нем, не слышалось ни топота спешащего в цеха люда, ни горлопанских запеваний покидавших кабаки с первыми лучами забулдыг, ни возгласов завлекавших в свои лавки торгашей. Если, конечно, не брать в расчет бурчание заспанной стражи, негодующей от факта именно своей сегодняшней смены. Впрочем, для чего воинам наказывали вставать в столь ранний час, я понять не мог. Разве что отворить город, дабы немногочисленные в незимние месяцы путешественники имели возможность попасть за стены. Но в остальном стража была вынуждена лишь смирно простаивать сапоги, разодевшись в доспехи довольно внушительного веса и всячески стараясь не задубеть в первые часы нового солнца. Какой бы то ни было мзды за въезд в Виланвеле не брали, потому защитники всеобщего порядка находились здесь исключительно во благо спокойствия горожан. Пуще того, не проводилось даже мелкого, проформы ради досмотра — явление поистине невиданное для остальных городов королевства. Но это случалось не от хваленого северного гостеприимства. По зиме, само собой разумеется, Виланвель обзаводился и отнюдь не маленькими пошлинами, и в очереди перед вратами, в ожидании осмотра на предмет чего запрещенного, можно было потерять порядка половины дня. За эти морозные седмицы город собирал добра, на которое, не затягивая поясов, мог кормиться целый год. В оставшиеся же восемь-девять месяцев герцог позволял страже не утруждать себя подобной бессмысленной рутиной, ввиду того, что в это время большого количества гостей они заиметь не могли, пожалуй, только приблудышей каких да путников мимоходных. Но, видимо, и без защиты он город оставлять не собирался, хотя в округе уже многие годы царил мир и процветание. Авось какая шайка головорезов-суицидников решится штурмовать эти стены?
