Но все одно, моя личина раскрыта. Некто мог избрать самым верным решением в подобной ситуаций — придушить живовидца и дело с концом. Однако я уже раз остановил клинок в шаге от расправы и менять своей позиции не собирался. Марать руки в чужой крови в мои сегодняшние планы не входило, а других способов заставить кого-то навек замолчать не существовало. Либо же я просто не был о них осведомлен. Да и что сделает мне скупой торговец, пущай и из самой столицы, не имеющий ни чинов, ни, по всей видимости, большого достатка? Поднять на мои поиски гвардию ему удастся едва ли — погонят взашей с подобной просьбой. Подумаешь, очередной разбойник грабанул какой-то безызвестный фургон — сколько уже купцов-бедолаг обращались с такого рода невзгодами. Кроме королевских стражей мне опасаться некого, а за работу, не угрожающую всеобщей безопасности, они браться не станут. Ну а решится прибегнуть к помощи очередных дешевых наемников — флаг ему в руки. Мало ли ограбленных грозили мне плахой, эшафотом, четвертованием… Но я по-прежнему цел и невредим, а они, меж тем, продолжают вести личные дела, наверняка, уже совсем запамятовав о нашем кратковременном свидании. Засим, пусть живет. Быть может, этот поступок нельзя назвать целиком и полностью рациональным, но разве можно счесть таковым убийство безоружного, к тому же, считай, спящего?
Обойдя лежавшего без чувств торговца, я присел на согнутых ногах рядом с тем местом, где он, будучи связанным, не так давно восседал, подобрал с почвы разрубленный в спешке ремень. Да, такие путы уже никуда не годятся, придется найти замену. Хотя, стоит ли? Когда купец очнется, я уже, стоит предположить, буду менее чем на полпути к Виланвелю. Хоть достань этот скряга из-за пазухи грифона и оседлай его — едва ли умудрится нагнать меня до городских ворот. Так что, к чему мне лишняя морока?
Я встал, подобрав валявшийся неподалеку окровавленный кинжал возницы и наполовину опустошенный кошель. Так и быть, утруждать себя подбиранием выпавшего из него добра не стану, надо же хоть что-то оставить этим господам на обратную дорогу. На ходу кое-как завязав в узел распоротую ткань и тесемку с другой стороны, закинул мошну и кинжал в кузов, ко всей остальной добыче, в обмен забрав один из множества сваленных там в кучу мечей. Повесил покоившийся в дешевых ножнах бастард на самый далекий древесный сук до которого только смог дотянуться — при моем росте вышло весьма высоко над землей. Захотят скинуть оковы — попрыгают.
