В тоже время по соседству добрая Пылжид, уложив в постель внуков, вела наступление на дочь и зятя. Все трое сидели за столом с остывшим чаем. Дочь, полноватая, с мягкими чертами лица — в родову, избегала смотреть в глаза матери. Упорствовал зять — большеголовый мужчина с кулаками-гирями, навечно пропитанными соляркой. Он сжимал-разжимал эти гири на стеле, набычившись, клонил вперед голову, будто и вправду тяжело ей было на покатых плечах.
— Чего ей не сидится дома? — хмурил он брови. — Пусть живет у нас. Совсем из ума выжила, старая! А вы, эжы…
— Ну, ну, договаривай, договаривай, зятек, — с обидой пропела Пылжид, заколыхав грудью. — Может, и я вам мешаю? Зажилась в своем доме…
— Мама! — дочь, округлив щеки, подняла бегучие от влаги глаза.
— Да не то я хотел сказать! — досадливо пристукнул кулаком зять. Чай из кружки пролился на клеенку, побежал на пол. — Долгор все кажется простым. Села — поехала… Старая она, понятно! Кто сейчас в Тангуте проводит ее? Никто! Для этого надо или свихнуться, или… — Зять сделал неопределенный жест рукой. — Ехать-то куда?! А этого ее внука я видел! Грамотный, а толку?..
— Добрые люди везде найдутся, — поджала губы Пылжид. В глуби не души она понимала, что зять прав в своем беспокойстве за Долгор. И теперь озаботилась тем, что сила мужских доводов возьмет свое. Сама бы она ни за что не покинула Тангут: внуки держали, дом… Тогда уж помочь деньгами — чем может! Знала она и то, что деньги эти зятю-шоферу достаются нелегко, и расстаться с ними из-за «старухиной блажи» ему трудно.
— Если б для дела, жалко, что ли? — буркнул зять.
Кончилось все слезами. Пылжид нарочно размазала их по круглым щекам, схватилась в усердии за правую сторону груди. Зять, не переносивший женских слез, поморщился. Дочь, всплеснув полными руками, бросила сердитый взгляд на мужа. Пылжид дала уложить себя на кровать, запричитала, что ей лучше не жить. Нынешние мужчины трусы, — приподнявшись на подушках, крикнула она в сторону зятя, — держатся за женские юбки, дальше своего телевизора не видят. Сейчас старухи, и то смелей мужчин! Вот в ее время были настоящие баторы, побило их, полегли в далеких степях, а то бы они показали вам, толстопузым… Перед ее размытым слезами взором всплыло лицо Матвея — ясный взгляд, крепкие скулы, розовые губы…
Упав на подушки, она залилась уже по-настоящему. Зять и дочь, не на шутку перепугавшись, бросились утешать хозяйку дома, неуклюже объясняясь в любви. Запахло валерьянкой. Вдобавок из-за печи вышел разбуженный младший сын, набычился, как отец, и голосом маленького тирана спросил, кто посмел обидеть бабушку?!
