Мандарин погасил фонарь, парень сопел в темноте, отряхиваясь. Одеколоном от него пахло, наверное, за километр. Из темноты вышли еще двое таких же.
— Серега, ты чего? Что здесь такое? — спросили они нашего.
— Споткнулся. Набросали тут всякого.
— А ты раньше всех хотел!
— Летел к своей Ниночке!
— Пошли! — сказал наш лейтенант. Они двинулись к бараку с девушками. Проходя мимо меня, лейтенант только сплюнул, хотелось ему, конечно, большего. Но за моей спиной была шахтерская ярость Мандарина и подмосковная удаль Грача. А что за его спиной? Два таких же сопляка, как он.
3
Я отдежурил к десяти, но менять меня пришел не Грач, а Мандарин.
— Ладно, спите, — сказал он, — только дверь оставьте открытой, чтобы я услышал, когда захрапите. И телефоном не балуйтесь.
— Петь, — сказал я, — душа жаждет! Позволь любимой девушке в Кинешму позвонить. Ты ее знаешь, наверное, — она на первом курсе самая дылда, и все зубы стальные, целуешь, как к дулу прикладываешься. Начфин такой расход выдержит. К тому же ночь, тариф льготный. Прояви заботу о солдате!
Мандарин приказал отставить Кинешму.
Телефон нам этот нужен, конечно, как собаке зонтик. А насчет храпа Мандарин заврался. Тут не только храпи — одноименные стихи В. Маяковского читай во весь голос, частушки пой про Семеновну, о которой поют везде, он ничего не услышит, потому что в комнате прямо перед магазином шла гулянка. Многие окна уже совсем погасли или притухли — на лампочки что-то накинули или занавески задернули, а это пылало во всю. И радиола надрывалась. Лейтенанты гуляли.
— Рядовой Шаров пост сдал! — крикнул я погромче.
— Принял! — сказал Мандарин без энтузиазма. — Долго они еще орать будут?
В караулке Грачик устроил себе комфортные условия: одну шинель постелил на пол, скатку, положил под голову, а третьей накрылся. А я, значит, ложись на голую лавку.
— Двигайся, — сказал я, сдирая сапоги.
— Гуляй! — начал выкобениваться Грач. — Ты бодрствующая смена. Вот когда я Мандарина сменю, ты ляжешь, а Мандарин будет сидеть. Устав читать надо.
— А ты читал?
— Умные люди рассказывали.
— Тебе повезло. Тогда отдавай шинель, а мандариновскую пополам разорвем.
— Военное имущество, — возмутился Грач и отодвинулся к стене, освобождая мне место, — как можно!
— Спишут. А ты думал, что после такого козла эту шинель еще кто-нибудь оденет?
— Ладно, — пошел Грач на мировую, — давай про что-нибудь интеллектуальное поговорим.
— Давай. А про что?
— Про что! — передразнил он меня. — Подумать надо. Давай про Шуберта.
