Ел Юрка торопливо, все время прислушивался, не едет ли машина. Эти товарищи мигом забросят вещички, а ему еще нужно укладываться. Но было тихо. Эй все так и стоял с черпаком. Эмка еще не пришла.
Потом послышались шаги, дверь распахнулась, и ввалились все трое.
— Смирно! — заорал Никонов с порога. Они так сияли, что смотреть на них было противно.
— Имениннички, — залыбился Мишка, — ну, садитесь. Посидим последний разок.
— Некогда! — сказал Бунин. — Доедай скорей и догоняй. Мы пойдем навстречу машине.
— Зачем? Я лучше дождусь.
— Ну уж да! — встрял Шмунин. — Будем мы из-за тебя туда-сюда кататься.
— Посидите, ребята, — тянул Мишка, — чайком с заварочкой побалуемся. Успеете в свою Москву.
— Ладно, — сказал Бунин, — счастливо оставаться.
Он вытащил, из сапога ложку и ткнул ее в дымящуюся кашу. Шмунин сделал то же. И Никонов.
Они вышли, и Никонов сразу заорал:
Наша Таня засмеялась,
В полчаса она собралась!..
«Никонову ничего, — подумал Юрка, — он с рюкзаком. А как эти два свои чемоданы потащут — обхохочешься».
— Улетели пташечки! — сказал Мишка и посмотрел на Юрку. Юрка старательно выскребал миску.
— Их теперь на тросу не удержишь... — подхватил кто-то.
«Начинается! — подумал Юрка. — Ближний бой».
— В Москве небось хвост набок — мы герои, мы пахали.
— Ладно, — сказал Юрка и почувствовал, как противно похолодело в животе. Огуренков напьется с горя, раз у него такие ученики. — Ладно, вы герои, вы пахали. Счастливо вам оставаться.
«Ну, не кретин ли я? — подумал Юрка, пробираясь к двери. — Кто мне этот Шмунин, чтобы его защищать?»
Он уже взялся за ручку двери, как кто-то крикнул:
— Стой!
Юрка обернулся и чуть не обалдел. Кричал Эй.
— Стой, — повторил Эй, — ложку положи.
Юрка вернулся к столу. Три миски еще дымились. В землянке молчали.
— Ну, герои! — вдруг крикнул Юрка («И пусть будет потерян для нас день, когда ни разу не плясали мы»). — Орденоносцы и покорители! С кем в ночную пойдем?
В землянке молчали.
— Давай! — кричал Юрка. — Деньги вам не нужны? Медалей не хотите? Студенты, конечно, слабаки, но вы-то ведь герои. Вам же не впервой по две смены вкалывать!
— Ты пойдешь! — вдруг сказал Мишка Лосеву. — Тебе еще за горючее расплачиваться.
Загонка казалась бесконечной. Пожалуй, когда сидишь на плуге, она кажется короче. Сидишь там, думаешь про что-нибудь свое и не видишь, далеко ли до конца — трактор все закрывает, а потом вдруг приехали, нужно разворачиваться.
Фары далеко пробивают ночную темноту, а загонка все тянется, тянется. Юрка сидит в кабине. Так установилось сразу, как только выехали. Даже подумать смешно, что Мишка ночью побежит проверять, где он сидит. А в кабине теплее. Это заметно, когда выпрыгиваешь, чтобы поднять плуг. Потом на рысях догоняешь трактор и впрыгиваешь в кабину. Прыжок рискованный, потому что можешь оступиться на гусеницу — она гремит под тобой в темноте. Но об этом лучше не думать, когда прыгаешь.
