Габриель вновь поднял Зашибю вдоль фонарного столба, внимательно всмотрелся, после чего осторожно поставил на ноги и обратился к нему с такими вот словами:
— А какого хрена ты шастаешь за нами?
— Он вовсе не за вами шастает, — сказала вдова Аз, — это он за мной.
— Да, да, — подтвердил Зашибю. — Вы же должны понимать, когда увлечешься милашкой...
— Ты что (ах, как приятно), на меня намекаешь (что он называет), гад? (меня милашкой!) — произнесли одновременно Габриель (и вдова Аз), один с яростью (другая с нежностью).
— Дура несчастная, — сказал Габриель, обращаясь к даме, — он же вам не рассказал, чем занимался.
— Еще не успел, — пролепетал Зашибю.
— Это растленный сексуальный сатир, — сказал Габриель. — Сегодня утром он преследовал малышку до самого дома. С гнусными предложениями.
— Это правда? — вопросила потрясенная вдова Аз.
— Я еще не был знаком с вами, — пролепетал Зашибю.
— Он признает! — возвопила вдова Аз.
— Он признался! — возвопили Турандот и Пьянье.
— А, так ты признаешься! — голосом, подобным грому, произнес Габриель.
— Простите! — кричал Зашибю. — Простите!
— Негодяй! — верещала вдова Аз.
Эти воплеподобные восклицания навлекли из мрака двух легавых велосипидеров.
— Нарушение ночной тишины, — заорал дуэт велосипидеров, — подлунный крик, сногубительный гвалт, срединочный вопеж, рюхаете, чем это чревато?
Так изъяснились велосипидеры.
Габриель осторожненько отпустил грудки Зашибю.
— Минутку! — вскричал Зашибю, засвидетельствовав тем самым безмерную смелость. — Иль вы не распознали меня? Да воззрите же на мою форму. Я ж легавый, вот мои крылья[*].
И он замахал своей пелериной.
— Откуда ты возник? — спросил велосипидер, который был уполномочен говорить. — Шот тебя никогда тут не видели раньше.
— Возможно, — отвечал дерзновенный Зашибю с отвагой, которую хороший писатель назвал бы не иначе как безумной. — И тем не менее я легавый и легавым остаюсь.
— А они, — с коварной ухмылкой произнес велосипидер, — они (жест) тоже легавые?
— Не подлавливайте меня. Они безобидные, как иссоп[*]. Прямо как святые.
— Шот мне это подозрительно, — сказал говорящий велосипидер. — Святостью от вас не пахнет.
Второй же ограничивался тем, что корчил рожи. Но жуткие.
— Но я прошел первое причастие, — возразил Зашибю.
— После этих слов мне ясно, что ты не легавый! — вскричал говорящий велосипидер. — Я сразу унюхал в тебе читателя подрывных статеек, которые пытаются заставить поверить в союз кропила и полицейской дубинки. А надобно вам знать (он обратился к остальным), что у фараонов кюре во где сидят (жест).
