— Федченко? — переспросил Иван Кузьмич.
— Да, Федченко, — твердо сказал Родченко, — Там вам все укажут, что делать дальше.
— Но почему так? — еще не соглашался Иван Кузьмич.
Родченко нетерпеливо указал на толстую раскрытую книгу. «Статья 375 о нарушениях», — прочитал Иван Кузьмич. «§ 42-а: завертывание галош в портреты вождя в чистом виде — 25 лет. § 42-6: завертывание галош в портреты вождя в грязном виде — высшая мера исправления».
— Ну? Ясно?
— Теперь ясно, — согласился Иван Кузьмич, — Разрешите быть свободным?
— То есть как свободным?.. А-а! Ну, да.
Иван Кузьмич вышел и маршевым шагом прошел в комнату 203. Он передал, что надо, капитану Федченко. Тот тщательно просмотрел два листка протокола.
— Гм… — сказал он и как бы про себя. — Сейчас… — И начал медленно и старательно писать.
— Вот, — обратился он, наконец, к Ивану Кузьмичу. — Поскольку у вас высшая мера исправления через отправление, вы тут спуститесь в корпус В, склад номер четыре, к завхозу-ординатору Скрипченко. Он вам выдаст индивидуальный пакет, укажет, как им пользоваться, и составит акт на списание. Пишите расписку.
Иван Кузьмич расписался. Федченко тоже расписался. Иван Кузьмич спустился в корпус В.
В коридоре перед дверью склада № 4 стояла пара деревянных скамеек и на них сидели несколько человек в разных позах. Все молчали.
— Кто здесь крайний? — спросил Иван Кузьмич. — Тут все к Скрипченко?
— Да, к нему. Только он велел сказать, чтоб больше очереди не занимали, прием кончился.
— Ну, может, все-таки примет? — с надеждой спросил Иван Кузьмич.
— Кто его знает. Сейчас обеденный перерыв.
— А когда у них кончается прием?
— В три часа.
— В три часа? Так сейчас еще двенадцати нет. Может, подождать?..
— Ну, как хотите, дело хозяйское.
Иван Кузьмич присел и начал ожидать. Один из сидящих внезапно встал, махнул рукой и вышел. Но Иван Кузьмич, как будто оцепенев, ожидал. Иногда от нечего делать он оглядывал соседей. На его счастье, в кармане нашлась пачка «Беломора», и он время от времени уходил в конец коридора и там курил. А потом опять присаживался на скамью.
Вдруг, часа через полтора, он поднялся и прошел прямо в дверь склада № 4. Это произошло так неожиданно даже для него самого, что сидевшие на скамьях не успели его задержать.
Склад был неприветливым, длинным и узким помещением. Окон здесь не было совсем. Вдоль обеих стен тянулись стеллажи. «Для индивидуальных пакетов», — сообразил Иван Кузьмич. Однако стеллажи были пустые. Сам, видимо, Скрипченко говорил по телефону и как раз вешал трубку.
