Уж не говоря о том, что многие среди этих подонков — пацифисты.
Леамо спрятался под какой-то навес, чтобы переждать дождик. В тяжелых водах бухты колыхались пароходы. Он думал о Хелене.
Именно здесь.
Именно здесь она впервые ступила на французскую землю.
Франция. Хелена.
Хелена. Хелена.
Хелена.
Наконец он добрался до «Курзала». Вошел.
— Сеанс скоро кончится, — сообщила ему кассирша. — Зал битком набит. Вам придется стоять.
— Мне все равно, — ответил Леамо.
И впрямь пришлось стоять. Экран заволокла пелена папиросного дыма. Густая вонь окутывала весь собравшийся тут сброд, с замираньем сердца следивший за приключениями некоего кабоя (или каубоя, фиг его знает). Казнь мерзавца-предателя была встречена одобрительным гулом. Затем дали Чарли. Чарли в банке. Публика уже заранее начала хрюкать от удовольствия, а стоило появиться самому Чарли, все просто зашлись от хохота. Особенно старались англичане. К удивлению туземцев, которые представляли британцев отнюдь не хохмачами.
Пока служивые в шинелях хаки судорожно цеплялись за трамвайные поручни, при этом ухитряясь горланить песни, Леамо обосновался в кафешке на Парижской улице, где неторопливо потягивал пикон с лимонным сиропом, при этом наблюдая (украдкой, но увлеченно) перепалку пары шлюх с парой же английских офицеров. Ему показалось, что шлюхи одержали полную победу над британской аристократией, отспорив у нее лишнюю гинею, или, на худой конец, шиллинг. Одной из девиц оказалась старшая сестра Мадлена. Но она сделала вид, что его не узнала.
Парикмахер Алсид сидел в полном одиночестве в своей парикмахерской на Ярмарочной улице. Ему казалось, что он ни о чем не думает, но, когда звякнул звонок, предвещавший клиента, он понял, что перебирает в памяти тот день, взбудораживший весь Гавр, когда сгорел магазин «Нормадские ряды». С тех пор прошло уже тринадцать лет.
При виде вошедшего Алсид смутился. Ведь это был Леамо собственной персоной. Мысль Алсида метнулась из давнего прошлого в недавнее:
— А я-то уж думал, куда это запропастился месье Леамо. Ждал вас утром, а вас все нет. Либо, думаю, заболел, либо будет бриться вечером: в ресторан собрался или в гости.
— На скромный семейный ужин, — ответил Леамо. — Брату исполнилось пятьдесят. Всего несколько сослуживцев, сейчас не до банкетов.
Алсид принялся умело и споро намыливать его физиономию.
— Я вот тоже жду победы. Тогда и закачу пирушку.
— Не обольщайтесь, — вспенил мыло Леамо, — война продлится всю зиму.
