Из него, мать, ты вырастишь конунга, сказал воин жене и улыбнулся.
– Так выпьем за мать твоего будущего сына, который съест всех коров своих врагов и закусит их хозяевами! И помни, Ратияр, что хоть и невелика женщина, но греет лучше трех печек! – провозгласил Браги и махом опорожнил турий рог в богатой серебряной оковке.
Кубки и рога глухо стукнулись под смех и заздравные крики дружины. Зарумянившись, Лед Ладоней поцеловала суженого в губы, и горячим, словно рана, был поцелуй.
– Походную любимую! – крикнул Браги, смахнув в усов и бороды мед, и затянул вместе с воинами во всю глотку «Юного Ромуна»:
Ромун был бы всех милей,
Кабы одеваться умел он.
В дар бархат, мех и парчу королей
Ему поднесла королева.
Тряпки для карликов эти
Не по мне пошиты, молвил юный Ромун.
Ромун вышел на берег морской
Семи великанам на горе.
Я заброшу одною рукой
Тебя за далекое море,
Сказал ему ярл великанов.
Выходите драться, молвил юный Ромун.
Вынул Ромун верный свой меч,
Димлингом им нареченный,
Разом он ухитрился отсечь
Семь глупых голов обреченных,
Вот теперь все лежат они тихо,
А я стоять остался, молвил юный Ромун.
Император в окна глядит
С лицом от испуга красным:
Что за муж: во дворе там стоит
И смеется столь ужасно?
Окажите, величество, милость,
Выходите драться, молвил юный Ромун.
Вынул Ромун любимый свой меч,
Димлинг, украшенный златом,
Вместе с короной слетела с плеч
Голова за милю от замка.
Думал я, что лезвие тупо,
Только кровь течет все, молвил юный Ромун.
[30]Ночью после шумных проводов пьяных дружинников, по традиции сорвавших с молодоженов одежду по пути в спальню, легли как муж и жена.
Ратияр дрожащими руками снял с Ингрид тонкую льняную рубашку, и в третий за их знакомство раз она положила его руку на свою грудь. Он чуть не вздрогнул от неожиданности – такими горячими были ее бледные твердые соски, и осторожно провел рукой по гладко очерченной линии бедра, чувствуя под пальцами мягкую бархатистую кожу.
– Впервые в жизни я боюсь, – хрипло прошептал Убийца Пса, – что ты исчезнешь… как тогда…
Горячие губы залепили слова, тонкие пальцы впились ногтями в спину, и Ратияр вдруг вскрикнул, почувствовав, как после сладкого спазма между ног струя семени ударила ей в живот. Неясные очертания спальни поплыли, голова закружилась, и он рухнул спиной на постеленные волчьи шкуры.
– Я не понимаю… – прошептал он.
Лед Ладоней с тихим смехом растерла по коже влагу, устроилась на нем, щекоча лицо грудями.
Ратияр схватил ее, мягкую и упругую одновременно, обеими руками. Ингрид закричала, извиваясь всем телом.
