– За этим я и приехал, Ви. Что с того, что у тебя есть шрамы? Кому какое дело? В конце концов, они делают тебя уникальной.
Новые слезы полились по моим щекам. Забавно, что они потекли даже из ненастоящего глаза.
– Скажи это детям, которые в ужасе разбегаются, едва увидев меня.
– Прям разбегаются? Серьезно? – поддразнивая, спросил он.
Я ухмыльнулась.
– Нет, но это только потому, что я не выхожу туда.
– Куда?
– Туда, – указав на окно, ответила я.
Наступила пауза, но я могу поклясться, что почти слышала, как Рик мысленно борется с собой.
– Многое ты видишь? – спросил он.
По привычке мои руки снова потянулись к лицу, но Рик остановил их, и я не стала сопротивляться.
– Почти все, но размыто. Например, твое лицо я вижу, но отвращение на нем рассмотреть не могу.
Он усмехнулся, присаживаясь на кровать и задев мои колени.
– Отвращение? Не помню, чтобы девчонки когда-то называли мое лицо отвратительным. Меня – да, но не лицо.
Я глубоко вздохнула, вспоминая, какое в действительности прекрасное у него лицо: большие голубые глаза, обрамленные ошеломительно длинными ресницами, узкое лицо с высокими скулами… Боже, как же жаль, что я не могу рассмотреть его сейчас.
– А ты представь, каково расхаживать с таким лицом. – Я потрясла рукой. – Каково знать, что все пялятся на тебя и за глаза обсуждают твое уродство.
Последовало долгое молчание.
– Ви, мне кажется, ты делаешь из мухи слона.
Из-за этих слов весь гнев, который я прежде срывала только на мать, вышел из-под контроля.
– Да что ты? Я ведь уже умерла, Рик! Как погибли Крис и двое других парней из нашего патруля. И это никакая не муха, это и есть огромный хренов слон!
– Я не это имел в виду. – Рик отвечал спокойно, несмотря на мою агрессию. – Я не собираюсь болтать банальщину о том, что знаю, как тебе тяжело, или представляю, что тебе пришлось пережить. Потому что это бред: я не знаю, каково тебе, и никто, кроме тебя, не знает. Я знаю только одно: парочка шрамов не сделает тебя менее потрясающей.
Больше слез! Таких трудов мне стоило усмирять свои эмоции, но Рик снова вызвал очередную волну слез. И как ему это удается?
– Ты даже не хочешь знать, как мне хреново, – прохныкала я, опустив голову.
Он приподнял мой подбородок, и от этого прикосновения у меня все перевернулось внутри. Но его рука не задержалась на моем лице – как только я взглянула ему в глаза, Рик опустил руку.
– Не прогоняй меня, Ви. Возможно, я многого о тебе не знаю, но о себе к твоему сведению скажу: я до крайности упрямый сукин сын, и ты от меня просто так не избавишься.
