— Едем к Мире, — говорит он.
Диого, в дубленке с поднятым воротником, ведет автомобиль с надменным видом, высунув локоть из окна. Он сидит, как манекен. В движении только ноги да правая рука. Передача скоростей отпущена, тормоз в работе. И все с такой важностью, будто выполняет сложнейшую, требующую особого ума работу.
У лавки Элиас Собрал выходит из машины.
Диого все так же надменно сидит за рулем, все так же смотрит вперед, так же держит локоть. Сзади на сиденье, чуть согнувшись, сидит сестра и смотрит в окно. Она на год моложе брата, ей около двадцати. Ее тонкое чувственное лицо, несмотря на природную красоту, покрыто густым слоем косметики. Оно кажется белым призрачным пятном, на котором поблескивают большие черные глаза.
Жозе Инасио Мира, всегда почтительный, встречает Элиаса Собрала на ступенях лавки.
— Добрый день.
— С богом, Мира. Ну так как… как дела?
— Как обычно, сеньор Собрал.
— Да-а?
Элиас Собрал, стараясь размяться, переминается с ноги на ногу. Он невысокого роста, сухощав. На длинной шее надменно сидит маленькая, скуластая, с горбатым носом голова. Как будто специально для того, чтобы скрыть темные проницательные глаза следователя, шляпа надвинута до бровей. Хитро улыбаясь, он смотрит на Миру. Чуть подавшись назад, пытается прощупать вопросом:
— Ну, и что же ты мне расскажешь? У нас большие новости, не так ли? Палма, кажется, нашел способ зарабатывать деньги?.. Ну же, ну, думаю, есть кое-что и еще поинтереснее…
Добродушное выражение исчезает с лица Жозе Инасио Миры. Что-то заподозрив, он берется руками за пояс.
— Так вот… насколько мне известно…
Лина тихонько хихикает, наблюдая из машины, как толстяк Жозе Инасио Мира, стоя перед ее отцом, спокойно подтягивает штаны.
Потом ее вниманием завладевает внутренняя часть лавки, которую она видит в окно.
На столе среди свертков шевелится голова Палмы. Шляпа падает на пол, и огромные волосатые руки вытягиваются поперек стола.
У Лины поднимаются вверх брови. Сдерживаемая сила, жесткие спутанные волосы, грубый профиль и крепкие, могучие плечи Палмы пугают ее. Ноги начинают дрожать, дрожь бежит по телу. Она сползает вниз и, почти лежа на сиденье, чувствует, как пылает ее лицо.
Не замечая Палмы, брат сидит все в той же надменной позе. Отец беседует с Мирой.
— Что? Ты ничего не знаешь? Это здесь-то, в лавке, где все всегда известно. — Он снимает с лица хитрую ухмылку. — Какое безразличие!
— Диого, — шепчет Лина. — Посмотри, кто сидит в лавке.
